Пленница аккуратно села и начала осматриваться, наконец, показывая хоть какую-то заинтересованность в том, что вообще происходит. Она была бледна, одной рукой держалась то ли за бок, то ли за живот, на волосах всё так же застыла слипшаяся кровь, а в глаза бросались пальцы рук, на которых отсутствовали ногти. И довольно дешевая потрепанная рубаха в некоторых местах, испачканная кровавыми пятнами. Амелия, хоть и привела свою «подругу», но всё же села возле управительницы. Так было надежней, да и уж через стол безоружная незнакомка точно прыгать не станет, чтобы кому-то навредить.
Некоторое время они все сидели молча. Пленница слегка оживилась, почувствовав запах еды и наблюдая, как на столе начали появляться разные яства, сглотнула слюну. Усмехнувшись, Камилла уточнила у Амелии:
— Ладно. А она вообще говорить-то умеет?
Амелия посмотрела на подругу и осторожно, еле слышно спросила:
— Ты помнишь меня?
Девушка ответила не сразу, а голос звучал тихо и вымучено:
— Конечно. Я помню тебя, ещё когда ты была маленькой вы приезжали к нам с семьей в Алкорию. Помню твою сестру Лиру. Такая серьезная, спокойная. Настоящая леди. Помню императора Норберта и Грейнора Рокстерли.
При упоминании отца, дяди и сестры Амелия сохранила лицо и не подала виду, что что-то не так, только грустно вздохнула. Камилла подметила про себя, что и не помнила, когда в последний раз говорила с девочкой о семье. Ей и самой прошлое оставило много боли, но ежедневные управленческие дела не давали времени об этом подумать.
— Можно поесть? — осторожно спросила пленница.
— Да, пожалуйста, ешь, — разрешила управительница.
Пленница с нескрываемой жадностью накинулась на еду, второй раз за этот день. Возможно, в плену её не кормили несколько дней. Тогда хорошо, что Дориан не давал ей на корабле слишком много. После длительной голодовки следовало есть понемногу. Забыв про манеры, она быстренько отломила ломоть хлеба, взяла кусок мяса и принялась уплетать. Камилла устало вздохнула, потому что поняла, что придется подождать. Видимо пленница и правда была сильно голодна. Однако, не теряя времени и проглотив очередной кусок мяса, она сама спросила:
— А где управитель Грейнор?
— Его с нами нет, — тихо ответила Амелия.
— Уехал куда-то?
Тут девочка не стала уже ничего говорить. И пришлось ответить Камилле:
— Он умер. Я управитель.
Авилина Альберти внезапно прекратила есть и замерла. Рука, державшая хлеб, повисла в воздухе, а затем медленно опустилась. Хоть голос Камиллы и не оставлял сомнений в правдивости, принцесса посмотрела на неё с недоверием. А затем, придя в себя, уточнила у Амелии:
— А как же твоя старшая сестра, наследница?
Девочка молча покачала головой. Пленница взглянула на Камиллу как-то по-новому, будто пытаясь понять, правда ли перед ней управительница. И всё так же тихо спросила:
— Как такое могло случиться?
— В наш дом…
Амелия уже начала было рассказывать о лазутчиках-североземцев, но предвещая длинную историю, Камилла решила перебить и перейти сразу к сути:
— Лучше скажи, что случилось во дворце и кто были те люди. И побыстрее, я ужасно устала.
Авилина посмотрела на управительницу с некой неприязнью, но спорить не решилась.
— Я отдыхала в покоях отца, ждала, когда он освободиться от дел, чтобы поговорить со мной. Потом услышала странный шум, а когда вышла посмотреть, отец был мертв, — Авилина вздохнула. — Какие-то люди устроили резню прямо во дворце и перебили всю стражу, ворвались в кабинет отца, ударили меня по голове, я потеряла сознание и очнулась в подвале тайной тюрьмы. Там была пыточная комната и… один из… один из врагов меня пытал. Я его знала, это был доверенный отцу человек.
Последние слова дались принцессе тяжело. Похоже, она сама ещё не до конца осознавала произошедшее.
— Ты говоришь о своем отце, принце Освальде? — изумилась Амелия.
— Да, о нем. Моего отца убили подло, трусливо и бесчестно. Ударом со спины, — продолжила Авилина. — И пока я была в той пыточной комнате, всё пыталась что-то понять, ненавидела себя и весь континент, хотела умереть, хотела всех их убить, хотела… — Авилина шмыгнула носом и её едва заметно затрясло. — Не знаю, чего ещё я хотела. Мне заткнули рот, связали и… я будто вечность там провела до тех пор, пока меня не оставили в покое. Я думала, что умру. Лучше бы так и было.
Амелия взглянула на Камиллу, как бы говоря «я была права». Да, ситуация у Авилины гораздо более плачевная, чем казалось на первый взгляд. Но это ничего не объясняет. Принцесса не знала, кто ворвался в замок, устроил покушение и зачем. Может, этот принц Освальд был не такой уж и хороший государственный лидер? Впрочем, у всех ему подобных есть тайные недоброжелатели. Но Камилле совсем не хотелось слушать рыдания девушки и успокаивать её, поэтому она просто подставила ей под нос кубок с вином.
— На выпей, полегчает.
Дориан всегда говорил так, когда Камилле было тяжело, только вдобавок не забывал бросить ехидную усмешку. Принцесса молча накинулась на вино. Похоже, она и сама не хотела, чтобы кто-то видел её страдания. Выпив половину, она положила кубок на стол и заметно, даже демонстративно, поморщилась. Но говорить ничего не стала.
— Мы могли бы отыскать мою мать, — предложила принцесса. — Она сейчас здесь, в Гальраде, в ордене святой Вианоры. Это в северной провинции. Она может помочь, безопасно отправить меня обратно в Алкорию.
— Нам нужно не тебя домой отправлять, а ехать к императору, — нетерпеливо ответила управительница. — Сказать, чтобы убрал своих людей с границ Стылых земель. Или убьют близкого нам человека, а если это случиться, ты отсюда живой не уйдешь.
На это пленница грустно усмехнулась:
— Всем будет только лучше, если меня не станет…
— Да и мне плевать на тебя, — призналась, наконец, Камилла.
В ту же секунду она почувствовала осуждающий взгляд Амелии. Но свои слова назад брать не хотела.
— А вы, что, у меня во дворце своего человека оставили? — недоуменно спросила Авилина.
— Представь себе, да.
Принцесса ничего на это не ответила, только виновато опустила глаза. А затем продолжила уплетать еду, за обе щеки. Камилла сидела и размышляла над услышанным. Скорей всего перед тем, как пытать, принцессу раздели догола, а уже после кинули под ноги эти самые обноски, чтобы в случае чего, городская стража не признала в ней дочь принца Освальда.
Да, девушка была красива, даже чересчур. Переодеть, вымыть с ног до головы, расчесать и может быть, получится принцесса. В этом есть и большое коварство. Если она и правда дочка принца Освальда и на территории Гальрада с ней что-то случится, может начаться серьезный политический конфликт. И проблем не оберешься, когда всплывет, что такая знатная особа прибывала в «плену» у Рокстерли.
— А как вы вообще оказались в Алкории? — недоуменно спросила принцесса. — Я думала, вы не собирались к нам.
— По приглашению из дворца.
— По какому ещё при… — Авилина вдруг застыла и вновь положила еду на стол.
На мгновение наступила тишина. А затем принцесса закрыла лицо руками и пролепетала:
— Это я во всем виновата… я приказала отправить приглашение. Это было так давно, что я и забыла… от вас не было вестей больше полугода, ни одной весточки. Отец сказал, что скорей всего вы не приедете и не стоит даже писать, но я… это всё моя вина…
Камилла собралась что-то ответить, утешить или на худой конец, налить ещё вина, но принцесса начала всхлипывать, а затем и вовсе разревелась. Закрыв лицо руками, она не видела никого вокруг, но рыдала, будто бы вся та боль, что была прожита за последние дни, дала о себе знать и сильным всплеском вырвалась наружу. Камилле было хорошо знакомо это чувство. У каждого есть что-то способное причинить невероятно много боли. Бессмысленной, тупой и беспощадной. Её невозможно игнорировать или скрыть. А если попытаться запереть глубоко в душе, она медленно, но верно начнёт пожирать человека изнутри.
