Как бы подтверждая слова о нашей гостеприимности, Бертоуз поводил стволом фальконета, установленного на вертлюге, что позволяло вести круговой обстрел.
Говорить я старался негромко, но убедительно, для чего направил ствол пистолета в живот офицера, который к тому времени перестал барабанить пальцами.
Сейчас самое важное в том, чтобы солдаты на берегу не услышали, что происходит на борту.
Не дворянское это дело, захватывать заложников, но думал я не об этом. Может быть, я тысячу раз не прав, заподозрив наших гостей в том, что заподозрил. Но, если все же прав, то затяни мы с действиями, и уже не получится ничего.
Даже если мы сумеет отбиться от солдат и отойти от причала, из гавани нам не выйти, форт там для таких целей и расположен. Пусть 'Мелиссу' и не утопят, но она успеет нахватать столько ядер и книппелей, что останется без парусов. Затем нас легко догонят и так же легко возьмут на абордаж.
И пусть нет здесь телефонов, чтобы сообщить о случившемся в форт. Но система оповещения продумана, и действует она надежно.
Только бы не солдат на берегу не потревожить, снова мелькнуло в голове.
Видеть они ничего не могут, 'Мелисса' практически в балласте, кроме того происходящее на палубе прикрывает фальшборт.
Да и встали мы к причалу в самом дальнем конце причала, где высота его была чуть ли не на уровне моря.
А вот услышать и насторожиться, и затем броситься на выручку, вполне могут.
Люди, прибывшие на борт коутнера, на несколько мгновений замерли в нерешительности, и их понять можно. Это ведь они у себя дома и стоит только свистнуть…
Но с другой стороны смерть вот она, рядом, в паре шагов стоит, с самым решительным видом.
По себе знаю, в такие секунды жизнь кажется особенно сладкой, и очень, очень трудно сделать выбор.
А на баке развернулась безобразнейшая сцена. Один из людей Гентье устроил самый настоящий пьяный скандал. Он орал, не выбирая выражений, что его, марсового матроса, заставляют драить гальюны. Это его-то, кто знает все эти моря как пять своих пальцев, и заставляют драить гальюны! Не для того он нанялся на борт этой посудины, чтобы заниматься дерьмом. Его, на чьем счету чуть ли не дюжина гигантских акул-людоедов, которых он разорвал голыми руками, заставляют убирать дерьмо за теми, кто даже моря еще не нюхал!
Я поймал взгляд толстячка, что недавно так по-хозяйски осматривал 'Мелиссу'. Честное слово, мне даже неудобно немного перед ним стало, пусть и не та ситуация. Он смотрел на меня, и в его взгляде ясно можно было прочесть: что же ты, со своим отребьем справиться не можешь, а берешься за такие дела.
Надеюсь только, что мой взгляд тоже был достаточно красноречив.
Действительно, чего это он там разорался, и когда так успел набраться? Я ведь сегодня с утра с ним общался. Гриттер его зовут, и выглядел он вполне адекватным.
Стоявшие на причале солдаты откровенно ржали, тыкая в него пальцем.
А Гриттер продолжал орать, заявляя, что плевать он хотел на такую работу, его и на любом другом корабле с руками и ногами оторвут. И не будут на нем с вином экономить. Затем заявил, что, если ему немедленно не нальют, то он разберет эту скорлупку размером с корыто, в котором женщины стирают белье. Разберет до последнего бимса. Да и городу мало не покажется.
Затем, посмотрев на реакцию солдат, пошел на попятную, сказав, что город трогать не станет.
Вот под этот пьяный рев и солдатский гогот мы и отконвоировали аманатов в капитанскую каюту. Там усадили их за стол, и Мириам в милом таком кружевном передничке (откуда что взялось?) начала обносить их вином. Места за столом хватило всем, поскольку не было на коутнере кают-компании, и господа офицеры столовались в каюте капитана.
Вино, кстати, на вкус было довольно мерзким, в этом я успел уже убедиться. Вот только другого на борту не было. Но, как говорится, чем богаты…
И сейчас мне предстояло найти среди этих людей подходящего человека.
С палубы мы заложников увели лихо, даже этот, как его, Гриттер, помог, отвлекая на себя внимание солдат. А вот что делать дальше с солдатами? Если сейчас выйти и заявить, что гости желают прокатиться на корабле, получится крайне неубедительно.
Значит нужно мне найти среди заложников человека, который вышел бы вместе со мной и объявил это солдатам сам. Причём должны быть соблюдены два условия: они должны его послушаться, а сам он не должен заикаться и иметь бледный вид.
Так, и кто из них соответствует? Да по сути, никто, кроме офицера, и, разве что толстячка. Но командует солдатами офицер, значит, и нужно начинать именно с него.
Вот только трудно будет убедить его отдать солдатам такой приказ, очень трудно. Выглядит он спокойнее остальных. На лице шрам, а при ходьбе прихрамывает. Отсюда вытекает, что не тыловая крыса, где-то участвовал и чего-то хлебнул. И еще шпага на боку, настоящая, боевая, в потертых ножнах. Трудно будет его заставить совершить нечто противоречащее дворянской чести. Трудно, но придется. Да и выбора нет.
Для начала выведем его из каюты, потому что на миру и смерть красна. И двух этих обалдуев поставим у него за спиной, Прошку и еще одного такого же переростка, Сотниса. Чтобы обстановку нагнетали. Может и не подействует, но почему хотя бы не попытаться.
Так, еще нужен сти Молеуен, в качестве толмача при нужде. Вот теперь все, можно начинать.
Я взглянул на Проухва, что выглядел воплощением безмятежности, даже слегка улыбался. Мне бы его нервы. Или его сознание.
– Артуа де Койн, граф – обратился я к офицеру. Если творишь какое-то негодяйство, нужно оставаться под своим именем. Это добрые дела можно делать, оставаясь инкогнито.
После секундной заминки офицер представился ответно:
– Алиан Сторк.
– Так вот, уважаемый Алиан Сторк. У вас есть возможность спасти как этих людей – я указал в направлении каюты, которую мы только что покинули – так и жизни солдат, что стоят на причале. В вашем мужестве и чести я не сомневаюсь, но разговор сейчас не об этом. Речь идет о жизни тех людей, чья жизнь зависит только от вашего решения.
Теперь секундная пауза чтобы он все осмыслил. Сейчас я ему не завидовал. Выбраться из этой ситуации с честью и живым сложно, да что там, почти невозможно.
– Я предлагаю выйти вместе со мной на палубе и сказать солдатам, что вам вместе с остальными господами взбрело в голову совершить на коутнере небольшой вояж.
Добавить еще, что его солдаты находятся под прицелом пушек корабля… но орудийные порты закрыты, как и положено, когда входишь в дружеский порт.
Ничего, фальконеты он сам видел.
