— Ну, — голос Клента дал петуха, но он ловко скрыл это кашлем, — есть кое-какие соображения. Какой у нас крайний срок?
— Ночь святого Пустобреха, — без раздумий ответил Скеллоу.
— Хм. Времени мало. Полагаю, девица должна очутиться в ночном городе, где у дневного мэра нет власти? Воспользуемся сумерками, восходом или закатом. Я успел свести знакомство с девицей: доверчивая душа, и это хорошо. Зато отец плотно опекает ее, и это плохо. Живет она в настоящем каменном бастионе, с кучей сторожей, и это досадно. Как и то, что отец привык запирать дом за час до заката, а отпирать через час после рассвета. Так что, друг мой, я вижу один выход. Хитростью заставлю отца изменить привычный распорядок, а еще лучше, на время нейтрализую его. Поведай, твой клиент — некий Бренд Эплтон?
— Как ты узнал имя? — испугался Скеллоу; Мошка почувствовала, что Клент снова перетягивает канат.
— Слышал дома у мэра. Мне стало известно, что мисс Марлеборн жалеет и любит упомянутого человека. Не настолько сильно, чтобы выйти замуж против воли отца… Но достаточно, чтобы согласиться на встречу, дабы увидеть его в последний раз или отговорить от безрассудного поступка.
Повисла тишина.
— Вы верно сказали, нашего парня зовут Эплтон, — мрачно согласился Скеллоу.
— Хорошо. Сколько у вас людей на подхвате? — решительно спросил Клент.
— Полдюжины, считая меня, — ответил Скеллоу.
— Пожалуй, хватит, — снисходительно признал Клент. — Послезавтра на закате ждите на территории замка. Во дворе цитадели есть колодец, там можно укрыться. Завтра вечером я оставлю под крышкой колодца письмо с подробными инструкциями, а если что-то пойдет не так — платок с узелком.
Услышав про письмо, Скеллоу моргнул, но возмущаться не стал. Значит, есть у него грамотей на примете.
— Завтра вечером? Так быстро все подготовите?
— Сэр, мои услуги стоят дорого неспроста, — с чувством глубокого превосходства заявил Клент.
Скеллоу обозначил на лице улыбку, потом огляделся и заметил сгущавшуюся темень.
— Мистер Клент, вам пора идти, — проскрежетал он. — День на последнем издыхании, коли вас поймают ночью, будет худо.
— Прощайте, мистер Скеллоу, — откланялся Клент и быстрым шагом скрылся за углом.
Как было договорено, Мошка прокралась к боковому окну. Клент ждал ее, озираясь по сторонам. Сосредоточенно кусая губу, девочка выбралась наружу.
— Погоди, — шепнул Клент, выглянув за угол. — Наш приятель чего-то ждет.
Тощий силуэт Скеллоу выделялся на фоне набата. Преступник явно кого-то ждал. Мошка с Клентом переглянулись. Интересно кого? Другого заговорщика? Что делать? Убегать, подождать? Сколько времени осталось до горна? Можно ли потратить минутку-другую? Искушение было слишком сильным. Они задержались, ощущая, как секунды искрами сгорают в ночи.
Скеллоу вдруг припал к земле. Скука ожидания мигом слетела с него. Он явно прислушивался к чему-то. С севера донесся перезвон бубенчика. Звук нарастал.
— Звонари! — прошипел Скеллоу, панически озираясь. Шум приближался, и преступник громадными скачками бросился аккурат к тому углу, за которым прятались Мошка с Клентом.
Они резко вскочили и побежали. Потом распутали руки-ноги, согласовали направление и рванули изо всех сил к ближайшему повороту, больше не врезаясь друг в друга. Они не смели остановиться, чтобы послушать, бежит ли их враг следом или свернул на соседнюю улицу. Вдруг впереди раздался тот же перезвон, какофония скрипов и ударов. Мошка с Клентом резко остановились. Кем бы ни были загадочные звонари, они ждали прямо по курсу.
Ноги понесли Мошку налево, потом направо, Клент дышал ей в спину, но снова и снова впереди раздавались железный перезвон и странные хлопки. Вдруг девочка ударилась обо что-то. Препятствие качнулось назад, потом с глухим лязгом ударило Мошку в грудь. Перед ней был набат: они вернулись в Братоубийственный переулок.
— Третий план! — прохрипел Клент, переводя дыхание.
«Улепетываем, сверкая лопатками. Мимо набата, поворот направо, второй поворот налево, до конца…» Не было второго поворота налево. И первого не было. Они уперлись в гладкие доски. А в домах, наоборот, возникли двери и безжизненные, пыльные окна.
Мошка побежала дальше. Она никак не могла понять, почему заблудилась. Где она свернула не туда?
«…Мимо сапожников…» Не было никаких сапожников. Зато на другом конце дома появилась дверь — то ли в дом свиданий, то ли в игорный дом.
Мошка бежала зигзагом, как заяц от гончих, нос подсказывал, что впереди площадь, где-то там стоит таверна…
Она выбежала на площадь. Та полностью преобразилась. Старые улицы исчезли, зато появились новые, двери и окна переползли на другие места, дома изменились, стали то длиннее, то короче, то выше, то кривее.
Таверна исчезла. И тут и там. Фраза приобрела смысл. Скеллоу выбрал местом встречи Братоубийственный переулок, потому что он существовал и в дневное время, и в ночное. Остальной Дневной Побор с появлением Звонарей исчез.
Мошка беспомощно стояла посреди площади. Как и вчера, раздались стук копыт и скрип колес. Звуки внушали мистический ужас, парализовавший девочку. Она бы не сдвинулась с места, если бы Клент не ухватил ее за ворот и не втащил в щель меж домов.
На площадь выехал черный экипаж. Все звуки приобрели невыносимую четкость. Пара черных коней перебирала ногами, из ноздрей валил пар, на узде звенели бубенцы. Мошка увидела пассажира, когда занавеску отодвинула маленькая, почти детская ручка. Мелькнуло совсем недетское лицо. Худое, с кожей как овсянка и блеклыми, непроницаемыми глазами.
— Тетеревятник!
Арамай Тетеревятник, ловец воров и король воров, призрак и кукловод. Арамай Тетеревятник, мастер тайных операций по захвату городов. Арамай Тетеревятник — Ключник.
Мошка сразу поняла, что за таинственные Звонари ходят по городу. Этот звон издают не бубенцы. Это звякают ключи на поясах, когда их владельцы идут по безмолвным улицам, запирая день и выпуская ночь.
Загадка невидимых Ключников решена. Клент прав. Ключники рядом. Они живут в Ночном Поборе, и прямо сейчас их самый опасный агент едет по городу, как по собственному королевству.
ДОБРЯЧКА ПОГРЕБАЛЬНИЦА, МАТЬ НОЧНЫХ СОВ
— Мы в городе Ключников! Мистер Клент, мы заперты в городе…
— Знаю, дитя, знаю.
Они сидели в той же щели, спинами прижавшись к стене, и говорили еле слышным шепотом. Вдалеке раздался долгий, протяжный горн.
Мошка сглотнула и оглядела площадь. Фонарей нет. Все застыло, как замерзшая патока. Еле слышные звуки словно крысиные когти царапают кожу. Раздается дробь шагов. Скрежещет железо о железо. Хлопают ставни. Скрипят дверные петли.
