Наконец, терпение десятника лопнуло. Опустив руки, он рявкнул во все горло.
— Сдирай с себя все железо к лешевой матери, пока не доканало оно нас. Лучше под ножом умереть, чем в этом железе заживо свариться.
Стас возражать не стал. Посмеиваясь, дождался пока вои скинуть с себя броню и распорядился.
— Леха вас уже заждался, а вы все развлекаетесь. Давай, Груздень. Твой выход. Но смотри в оба! Леха только с виду рубаха-парень. А побывал в таких переделках, что вам и не снились. Будь поосторожнее. Это я как друга предупреждаю.
Груздень прищурился, стянул глаза в щелку. Стасу стало понятно, что зря полез со своими советами. Десятник забавляться не собирался. На войне, как на войне.
— Толян! Бери половину и дуй прямиком, не сворачивая. Греметь, не греми, но особо и не прячься. И совсем хорошо будет, если подразнишь их чуть-чуть. А я попробую обойти. Как думаешь, командир, получится?
Груздень повернулся к Стасу.
— Не думал, и не собираюсь. — Ухмыльнулся тот вместо ответа. — Теперь твой черед думать. А я же просто посмотрю, чья возьмет.
Груздень снова потянулся к потылице. Но передумал и махнул рукой.
Толян, не успев одеть футболку, ринулся в бурьян. За ним, чуть помешкав, и с обидой посматривая на Стаса, в густых зарослях невообразимых колючек, исчезли и его подопечные.
Некоторое время стоял сплошной треск и густой шорох сухих веток и прошлогодних листьев. Но скоро все стихло. Толян сообразил, что такая наглость, наверняка, насторожит Леху и он заподозрит подвох. И он решил действовать осторожнее, чего от Толяна ожидать было не как не возможно.
Груздень проводил его группу взглядом и кивком головы подал команду своим.
«Решил обойти бурьян стороной, — Подумал Стас. — Посмотрим, как у тебя получится. На хитрую попу есть хвост с винтом».
Сел на груду наваленного железа и сорвал травинку. Хотелось курить. И он зло сплюнул. Справиться с многолетней привычкой было куда тяжелее, чем привыкнуть к обрушившемуся на них средневековью.
Посидел с полчаса, нежась под солнцем, встал и решительно двинулся через бурьян туда, где исчезла Толянова команда.
Прошло еще с полчаса, и до его слуха долетела яростная брань и обиженные голоса.
Не на шутку встревожившись. Стас перешел на бег настолько, насколько это позволяли заросли.
— Еще изуродуют друг друга, черти. — Мелькнула мысль. — Отношения простые и ясные, границами не огорожены. Мозги условностями и правилами не замусорены. В раж войдут. Водой не отлить.
Продрался сквозь бурьян и выпрыгнул на тесную, стиснутую со всех сторон мелколесьем и густым кустарником, полянку. В середине поляны яростно ругались командиры противоборствующих отрядов, поддерживаемые одобрительными возгласами своих подчиненных.
Точнее было бы сказать ругались Груздень и Толян, наседая на Леху. Но тот нагло посмеивался, открывая бесстыже в белозубой улыбке рот. Стас по себе знал, до какой степени озверения может довести эта Лехина улыбка и поторопился решительно вмешаться в разгорающийся конфликт.
— О чем кричим, господа командиры?
Господа командиры дружно повернулись на его бодрый голос и Стас, пресекая многоголосицу, распорядился.
— Кричать по одному! И желательно шепотом. Я ясно излагаю мысль? Груздень?
Но Груздень только широко открывал рот и не находя нужных слов, размахивал кулачищами перед Лехиным носом.
— Так думаю, что бой вы нашему другу и однополчанину Лехе проиграли!
Толян со всей возможной прытью вынырнул из плеча своего незадачливого соратника.
— Не проиграли. Это он не по понятиям! А теперь стоит и прикалывается.
— Объясни…
— А тут и объяснять нечего. Ты ему где приказал нас ждать? А он что вытворял?
— И что же он такое вытворял? — Как можно спокойнее спросил Стас, подпрыгивающего от негодования парня, уже догадываясь, что хитрован Леха таки сыграл с ними злую шутку.
— А то! Он сначала ему, — Толян кивнул на все еще мычащего Груздня. — в спину ударил и запятнал всех. Как пацаны в салках. Так я говорю, Груздень?
Груздень часто закивал головой, кидая на Леху яростные взгляды.
— Излагай дальше.
— А потом на нас насыпался.
— И… Ты рожай, рожай быстрее.
И вовсе да же не «и»! — В голосе Толяна взорвалась вся накопившаяся обида. — Он мне ксиву свою ментовскую в рыло сунул.
— И что дальше? — Спросил ехидно Стас.
— Ну, у меня крышу и снесло! Лапы в гору и мордой в землю.
— Молодец, Леха. От лица службы объявляю благодарность за проявленную находчивость и военную хитрость!
Леха шутливо щелкнул пятками потрепанных кроссовок и вскинул руку к виску.
— Служу Советскому Союзу!
— Как это благодарность! — Взъярился Толян. — Груздень! Пацаны! Вообще реально наколол нас! И ему же благодарность…
— В натуре! — Наконец выдохнул Груздень первое, что пришло на ум, и повернулся к своим бойцам, ища у них поддержки.
И поддержка не заставила себя ждать. Бойцы разразились дружными обиженными криками.
Стас нахмурил брови. На лицо был бунт и явное не послушание, чего настоящий командир не только терпеть, видеть не должен. Более того, он просто обязан задавить это на корню безжалостной и беспощадной командирской десницей.
— Леха! Какой приказ ты получил?
— Занять означенный рубеж!
— И…
— Занял, командир!
— А дальше?
— Принял, как водится у нас, командиров, мудрое решение и устроил засаду.
— А рубеж?
— С рубежом, командир, все нормально. Оборонял его от коварного и лютого ворога силами пяти бойцов! От приказа не отступил и на пядь! Рубеж удерживал до конца. Только на него так никто и не вышел!
— Толян, понял?
Пока Толян переваривал информацию, Стас повернулся к десятнику.
— Груздень, я тебя предупреждал, что Леха хитрая бестия? Предупреждал или нет?
— Ну, было… — Неохотно сознался Груздень, выскребая из прически репьи.
— А ты решил мне не поверить? Своему командиру и, можно сказать, отцу родному?
— Так ведь…
— Их, командир, в пять ножей можно было порезать. У Войтика на заднице воробей сидел, а он даже не почесался. — Подлил Леха масла в огонь. — Ну и Веселин, как водится, цветочки нюхал.
Войтик обиженно хрюкнул и присел, прячась от глаз Стаса.
— Войтик, не прячься. Все равно вижу. Ты тоже считаешь, что Леха победил не честно?
— Да чего уж там, командир. Осрамились, одним словом. Думали, что они нас будут на месте ждать, а они хитрость задумали. Поднимай руки, Груздень. — И повернулся к Лехе. — Долго нам еще битыми ходить! А воробья на заднице я бы почувствовал. Это ты наврал! Не было никакого воробья!
