— И я цветы не нюхал! У меня и так вся борода в колючках. Стал бы я с такой бородой нюхать. — Приободрился Веселин.
— Ну не нюхал, так не нюхал. А хоть бы и нюхал? Разве я запрещал? — Охотно согласился Стас. — Да ради бога. Сколько угодно. Правда Толян?
— И все равно не по понятиям! — Неуступчиво буркнул Толян. — Зачем мне ксивой по фейсу тыкать? У меня, может, на эту ксиву аллергия.
— А из ствола палить аллергии не было? — Ехидно спросил Леха, и, изменив тон, добродушно обнял парня за плечи. — Ладно, Толян. Проехали. Командир же сказал, что это была военная хитрость.
Похоже, мир был восстановлен. Да и анализ учений прошел на самом доступном уровне.
— Все бойцы. Возвращаемся на базу. — Скомандовал Стас.
— С рожами в репьях? — Не утерпел Войтик. — Хорошо, баба моя меня сейчас не видит. А то на порог бы не пустила, не то что…
— Войтик, обойдемся без продолжения. — Остановил его Стас.
— Тебе хорошо говорить, командир. У тебя лицо гладкое, как…
— Войтик!
Войтик поперхнулся и прикрыл рот ладонью.
Леха злорадно улыбнулся. Он уже давно понял, что неспроста его напарник выбрал для учений такое сволочное место. Надоело Стасу смотреть на их заросшие лица. Вот и решил совместить крестины с поминками. Говорил же, что он и соплю сапогом зря не разотрет…
— Бегом марш!
Наутро его полусотня стояла в строю, сверкая гладко выбритыми, лицами. А кое-кто, хмуря брови и делая жуткое лицо, стыдливо прятал бритую голову под железный шишак.
Стас удовлетворенно хмыкнул, изобразил на своем лице самую щедрую улыбку, на какую только был способен и довольным голосом изрек.
— Вот и славно. На людей стали похожи. Теперь в славном городе Соколяне все девки будут наши. Ну и бабы тоже. Куда им деться от такой мужественной красоты? Кому что нравиться.
Ответом послужило могильное молчание. Но Стас, словно не замечая этого, счастливо улыбаясь, продолжал.
— К тому же не жарко. И с формой двадцать полный порядок. А то, наверное, уже тараканы бегали.
И не выдержав, страдальчески поморщился, представив вдруг, каково им было срезать многовековую шерсть боевыми ножами. Но тут же заглушил в себе это недостойное чувство сентиментальности и слюнтяйства.
Зато сейчас он мог рассмотреть каждое лицо, не напрягая воображения. Подчиненные его поражали своей молодостью и здоровьем. Даже Войтик на поверку оказался парнем, самое большое тридцати — тридцати двух лет. А розовощекий красавчик Веселин и вовсе вряд ли достиг призывного возраста. Стас продолжал мыслить теми, старыми категориями, от которых давно пора было отрешится, но почему то не отрешалось. И только Груздень был в самом мужском сорокалетнем возрасте.
Впечатление портили только громоздкие грохочущие доспехи. Но и это было поправимо.
— Войтик!
— Здеся… — Недовольно пробормотал повар, все еще соболезнуя о потерянной бесславно бороде и усах.
— Не «здеся»! — Стас решил содрать с подчиненных остатки ржавчины и добавил в голос углерода. — Когда командир обращается, следует бодрым и веселым голосом отвечать «Я!» и поедать командира глазами, выражая сиюминутную готовность разбиться в лепешку, умереть славной, а может быть даже героической смертью в жестоком бою, но выполнить приказ. Войтик!
— Я!
— Другое дело. Как у нас обстоит дело с примеркой?
— А хоть сейчас. — Уже бойчее ответил Войтик. — Я уж думал, ты забыл. Все не спрашиваешь и не спрашиваешь.
— Так спросил же.
— Так и я ответил. Хоть сейчас. Только бы не побили, командир, за такую примерку.
— Авось, не побьют. — Обнадежил его Стас. — Обновку все любят. Особенно, когда за казенный счет и на халявку.
— За казенный счет только пить хорошо. — Несмело возразил кто-то.
— Ну не скажи! Сапоги или портки тоже не плохо. Свои то мы уже разбазгали в дребезги. Домой появиться стыдно. Соседи скажут, откуда такие оборвыши появились?
— Тем более. Войтик, веди в свое ателье.
— Ась? — Не понял Войтик.
— Темнота дремучая! — Пришел на выручку Стасу Толян. — Веди на примерку.
— Так бы и говорили. — Войтик, уж было, снова хотел обидеться, но передумал, решив приберечь обиду для другого раза. И уж потом рассчитаться за все сполна и сразу.
— Леха, потом веди всех в кузницу и выдай броники и новые мечи. Копья сдать Серду. Построение через час. И, пока не забыл, пусть возьмут новые портянки из своих мешков. Будем людей из них делать.
— А то ты еще не сделал. — Ухмыльнулся Леха, с ехидством посматривая на обескураженное воинство. — Они по твоему слову уже готовы травку жевать, как овечки. Правда, Груздень?
Груздень пыхнул ноздрями так, что всем показалось, сию минуту повалит дым и все возьмется ясным пламенем. Но пронесло. Груздень, следуя примеру Войтика, смолчал, чтобы не навлечь на себя новых неприятностей.
— Леха, не лезь под кожу. Он ведь и обидеться может.
— Стерпим. Кто на друзей обижается? Ты же не обижаешься, Груздень? — И не дождавшись ответа, развел руками, — Ну вот видишь, не обижается.
— Разговорчики… — По старшински, он приструнил всегда готового к едким шуткам друга.
Хотя прав был ехидный Леха. Бойцы и впрямь заметно отличались от остальных защитников крепости. Несколько недель немилосердной муштры и жесткая командирская рука совершенно преобразили это средневековое воинство. Одень на них современную форму и не отличить от бойца второгодка.
Через час полусотня снова выстроилась на площади, которую Леха уже звал плацем, облаченная в то, что по его задумке сотворил кузнец из трофейных доспехов, с трофейными же мечами за спиной и в новенькой обувке.
Сам Стас тоже был в броннике, с двумя мечами за спиной и в таких же мокасинах, стянутых крест-нА крест сыромятными ремешками. Голова повязана куском серой ткани, выпрошенным за не малую плату у воеводы, как бонданой. Поверх бронежилета появилось еще три кармана, из которых торчали рукоятки метательных ножей.
— Великолепно! — Восхитился Стас видом преображенных бойцов. — В связи с переходом на новое вооружение объявляю сегодняшний день праздничным. Занятия отменяются…
— Ура! По рваному и в школу не пойдем! — В полголоса пропел Толян и подмигнул Войтику.
— Толян! Не позорь высокое звание сержанта, а то разжалую. До конца дня все сделать, как у меня. Леха поможет. И научит, как носить бондану.
— Как нагишом!
Долетел до него, чей то сдержанный шепот.
Стас помрачнел. Потом устало вздохнул и не громко ответил.
— Ребятки, бойца защищает не железо. И даже не меч. А умелая рука. Может, даже не рука, а голова. Вы уже и сейчас не каждому по зубам, а через полгода равных вам не будет и во всем этом мире. И тогда даже эти бронники вы откажетесь носить. Настоящий боец стреляет в лицо…. Веселин, дружок, сбегай в кузню, я видел там битую кольчугу. Принеси ее мне. А заодно принеси и прямоугольный щит.
