С гигантской кроватью, занимавшей большую часть пространства. Все его тело напряглось при мысли о том, чтобы снова завернуть ее в то одеяло.
Обнять ее своими руками.
Что, во имя девяти кругов ада, с ним не так? Он был хуже, чем распутный новобранец после тренировок. Он никогда так не реагировал на женщину.
Любую женщину. Особенно на человека. Даже на такую, которая раскраснелась и была полусонной, точно такой, как она бы выглядела утром, проведя ночь удовольствий в его объятиях.
Сконцентрируйся.
Его мысли метнулись к девушке в Атлантиде, которую для него выбрали.
Женщине, которую он никогда не видел, и которая никогда не встречала его.
Вот еще устаревшая политика Атлантиды, холодная и мертвая.
Не такая, как стоявшая сейчас перед ним женщина, теплая и живая.
— Даже горячая, — прошептал он.
Райли перестала отходить от него, когда уперлась в кровать. Его взгляд потянулся к ее ногам. Длинным ногам. Бесконечно длинным ногам, затянутым в удобную, бесцветную хлопчатобумажную ткань.
Он желал, чтобы эти ноги обвились вокруг его талии.
Груди были соблазнительными даже под слишком большой рубашкой, достаточно полные, чтобы он мог заметить, как они натягивают ткань при ее движении. Он на пляже почувствовал их у своей груди. Ее талия была идеально сформирована. Как раз для его ладоней.
Она была роскошной и обольстительной. А не костлявой женщиной, тип которой был моден в это десятилетие. Он мог бы держать ее под собой, входить в нее, не опасаясь повредить ее, наполнять свои руки ею…
— Атлантида. Ладно, — сказала она снова, выводя его из фантазий и, вероятно, даже не позволив ему кончить прямо в штаны.
Он выругался себе под нос на древнем языке Атлантиды.
— И ты можешь прекратить это сию же минуту, — продолжала она, ее щеки снова стали пунцовыми. Такими же пунцовыми, как тогда, когда она разглядывала его грудь. При этой мысли жар охватил его тело, и он шагнул к ней.
— Прекратить что? — он сделал еще один шаг.
Ее голос был задыхающимся и хриплым.
— Прекрати пялиться на мои ноги. Перестань смотреть на меня, словно я — часть меню. Прекрати подходить ближе ко мне. Прекрати быть таким… таким… таким… выше крыши.
— Выше крыши? — еще один шаг.
Она подняла руки, чтобы отогнать его, хотя он был всего в пяти шагах от нее.
— И перестань повторять за мной все, что я говорю, — сказала она, топнув ножкой.
Это заставило его улыбнуться. Такая неистовая! Неудивительно, что он не может выкинуть ее из своих мыслей.
Он попал в переделку.
Ему было наплевать.
— Если я пообещаю перестать повторять твои слова, могу я сделать еще один шаг? — поинтересовался он, упиваясь ее видом. В золотом сиянии прикроватных ламп ее волосы были словно огненный свет на янтаре. Солнечный свет в золотом куполе Храма Посейдона. Глаза такие же синие, как океанская гладь в сумерках.
Черт, он внезапно стал поэтом. Он терял разум.
Вероятно, еще один шаг к ней не был такой уж прекрасной мыслью. Он перестал двигаться.
Она покачала головой, а потом кивнула.
— Я не думаю, — да, нет, ух! Почему так трудно думать рядом с тобой?
Конлан сложил свои руки на груди, к нему вдруг вернулся разум.
— Это хороший вопрос, — сказал он, сощуривая глаза — Почему ты так на меня действуешь? Что ты есть? Как у тебя может быть доступ в ментальные тропы Атлантийцев, и больше того, как ты можешь чувствовать наши эмоции? Как я могу чувствовать твои? Может, ты оружие, созданное, чтобы испытать мою защиту?
— Оружие, да. Верно, ты, идиот. Я не оружие, а работник социальной службы, — Райли начала обходить кровать. — И вижу, что мы снова вернусь к этой Атлантиде. Ты пришел с исчезнувшего континента, который являлся плодом воображения Платона, и по слухам, исчез более одиннадцати тысяч лет назад. Ты про эту Атлантиду?
Он опустил руки, и сделал еще один шаг к ней. Он не мог справиться с собой.
Он не хотел справляться с собой.
— Платона примерно наказали за его болтливость в Критии и Тимее. А поэт Солон ничего лучше не придумал, как поделиться с Платоном тайнами, которые он узнал от египетского жреца. Но потомки знают, как сохранить тайну Атлантиды.
Еще один шаг. Он почуял ее дразнящий аромат. Свежий. Несколько цветочный, с оттенком зелени. Вероятно, океанский папоротник.
Он глубоко вздохнул, зная, что, начиная с этого момента, сможет найти ее по запаху. Обожая ощущение ее запаха в своих ноздрях.
Желая попробовать ее своим ртом. Его руки почти болели от желания почувствовать ее кожу.
Она смотрела на него. О, точно. Что-то насчет континентов.
— Не такой уж исчезнувший континент. Мы всегда знали, где находимся, — сказал он. — Мы просто создали щиты, чтобы спрятать Семь островов от вашей технологии.
Он улыбнулся:
— Ваше изобретение субмарин какое-то время представляло некоторые проблемы.
Она явно подбиралась к противоположной стороне кровати.
— Ладно, покажи мне свои жабры.
Совершенно ошеломленный, Конлан смотрел на нее минуту, а потом откинул голову назад и расхохотался.
Райли посмотрела на него так, будто он сошел с ума.
Разумеется, она была не так уже далека от истины. Возможно, он сошел с ума.
Затаив дыхание, он покачал головой.
— Спасибо тебе за это, анэша. Мне необходимо было посмеяться после событий сегодняшнего вечера, — его улыбка исчезла. — Вообще-то, после последних семи лет.
Приняв решение, он отступил от нее и опустился в кресло в углу комнаты.
— Если я сяду здесь, подальше от тебя, ты почувствуешь себя в безопасности со мной, чтобы выслушать то, что я тебе хочу рассказать?
Дрожащая, казалось, готовая улететь, Райли несколько мгновений стояла и смотрела на него. Наконец, она, видимо, приняла свое решение. Девушка кивнула и села на кровать, скрестив ноги.
— Да, я выслушаю. Самое странное, что я уже чувствую себя в безопасности с тобой. Или это не странно, принимая во внимание то, что произошло на пляже ранее.
Конлан хотел, чтобы между ними была только правда.
— Ты была внутри моего разума, Райли. Хочешь ты этого или нет, но теперь ты знаешь меня лучше, чем многие. Вероятно, даже лучше, чем все остальные, за исключением нашего целителя.
Она нерешительно смотрела на него, а потом кивнула.
— Ты должна была уже понять, что я тоже был внутри твоего разума, — сказал он, почти опасаясь признать такое. — Я видел твою доброту и твое самопожертвование. Я знаю тебя.
Если только ее обман не был спрятан под какой-то ментальной уловкой, насмехался над ним его разум. Кто знает, на что способен настоящий эмпат?
