для платья за своей спиной – там висел великолепный парадный наряд.
Сейчас Масухо-но-сусуки была доверенной дамой-нёбо Хамаю, но когда-то эта прекрасная представительница Западного дома прибыла в Окагу, надеясь стать супругой наследника, как и остальные девушки. Их присылали по одной из каждого дома: Восточного, Западного, Южного и Северного. Тщательно отобранных по происхождению и красоте знатных дочерей четырех домов привозили во дворец – так их представляли ко двору. Девушки состязались между собой за внимание молодого господина, а ту, что понравилась ему больше всего, он выбирал себе в супруги, и она становилась хозяйкой Окагу.
По крайней мере, так полагалось. Однако нынешний молодой господин ни разу не посетил Окагу, и соперницам так и не пришлось побороться за Его Высочество. Это было необычно, и хотя в конце концов он женился на Хамаю, без него в Окагу произошла целая череда неприятных событий [10]. Сейчас в Окагу, кроме Хамаю, осталась Масухо-но-сусуки, после многих перипетий решившая стать ее фрейлиной, а все остальные барышни и служившие им дамы были отправлены по домам.
Поскольку супругой наследника Хамаю стала в нарушение всех обычаев, она почти не имела свиты и не пользовалась ничьей поддержкой. Часто в таких условиях девушка не могла управлять Окагу, но с грехом пополам она справлялась, потому что ей старательно помогала бывшая соперница – Масухо-но-сусуки. У последней был брат того же возраста, как Юкия, вот она и привезла потихоньку его одежду.
Верхняя куртка яркого пунцового цвета блестела в лучах утреннего солнца, белизна нижних одежд резала глаза. Все вещи, от налобной повязки до всяких мелочей, поражали качеством. Все это мальчик-аристократ надевал на церемонию совершеннолетия – гэмпуку. Конечно, наряд не совсем подходил для встречи с головорезами из Подземного города, но Нацука, приказав принести все это, видимо, хотел показать, что Юкия – мальчик из знатного семейства.
Во время службы во дворце Юкия носил светло-голубые одежды чиновника, что указывало на низкий ранг, который юноша получил, отказавшись от статуса будущего наместника провинциального аристократа. Сейчас он не мог поверить, что ему приходится надевать пунцовое платье, но с помощью Масухо-но-сусуки и еще одной дамы начал облачаться в непривычный наряд.
Сначала на нем оказалось нижнее белое косодэ, затем – однослойное хитоэ темно-красного цвета, поверх – свободные, не стесняющие движения штаны хакама. Дальше – выкрашенное соком цезальпинии акомэ, на него – сита-гасанэ… Юкия по очереди продевал руки в рукава каждого следующего элемента одежды, и его охватило странное чувство: ему казалось, что он перестает быть собой.
Сверху надели роскошную накидку хо, подпоясали ее толстым шнуром хирао с вышитыми фазанами и цветочным узором, а на него прицепили ритуальный меч тати, который одолжили у молодого господина.
Масухо-но-сусуки чуть отошла назад, оглядела Юкию с ног до головы и удовлетворенно кивнула:
– Все в порядке. Я боялась, что хакама окажутся длинноваты, но, если подвязать в нужном месте, мешать не будут.
Впрочем, хоть она и говорила, что все хорошо, лицо ее выражало сложные чувства.
Когда Юкия поклонился и поблагодарил даму, она сжала губы, словно от боли, и пробормотала, как будто про себя:
– Не ожидала от господина Нацуки таких слов… Мне кажется, я отправляю тебя на смерть.
Похоже, несмотря на то что Масухо-но-сусуки принесла одежду, как ей приказали, сама она не одобряла идею вести Юкию в Подземный город.
– Неужели тебя это не беспокоит? – сердито спросила она покорного пажа.
Она смотрела на мальчика теми же глазами, что и женщины в его доме, когда он сказал, что собирается прислуживать при дворе. Глядя на Юкию, она будто видела своего младшего брата. Ему же была приятна такая забота о его безопасности, как будто о члене семьи, ведь при дворе он видел только ятагарасу, ожесточенных борьбой.
Он весело улыбнулся, чтобы не тревожить даму:
– Благодарю вас за вашу внимательность ко мне, но я знаю свое место. Господин Нацука вовсе не принуждал меня к этой поездке, я направляюсь туда ради того, что хочу защитить…
«…Так что не волнуйтесь», – хотел закончить он, но услышал, как открылась дверь.
– Да ты прекрасно все понял! – прогрохотал голос Рокона, телохранителя и приближенного Нацуки.
Уже одетый в куртку катиэ, он бесцеремонно прошел в комнату.
– Что бы там ни было, но решение лететь туда ты принял сам. Я как раз собирался вправить тебе мозги, если бы услышал, что ты все еще ноешь. Но, кажется, это не потребуется. – И Рокон расхохотался.
Юкия не удивился внезапному грубому вторжению, а вот Масухо-но-сусуки напряглась и сердито посмотрела на Рокона:
– Отправлять несовершеннолетнего мальчика в Подземный город – это, знаете ли…
– Он, конечно, мелковат для своего возраста, но вообще-то ему уже пятнадцать!
Действительно, Юкия в любой момент мог пройти церемонию совершеннолетия.
– Вопрос отношения. Взвалить на мальчика весь груз чужой ноши… Неужели не было другого способа?
– Был, понятное дело, но он очень не нравился господину Нацуке, так что ничего не поделаешь, – легко отрезал Рокон.
Затем он снова повернулся к разнаряженному Юкии и вдруг обратил внимание:
– Погоди, а повязку на лоб ты не будешь надевать?
– Госпожа Масухо-но-сусуки сама не взяла на себя смелость…
Эту повязку – хитаи-атэ – носили вместо головного убора до совершеннолетия. Юкии было все равно, ведь это ненастоящий головной убор, но для благородных воронов впервые нацепить что-то на голову, похоже, считалось важным этапом. Хотя Масухо-но-сусуки принадлежала к благородным воронам чистейших кровей, она решила, что нехорошо самой надевать Юкии повязку. Пусть это и не настоящий первый головной убор, но она все-таки собиралась попросить об этом Нацуку.
Однако Рокон, услышав об этом, без колебаний протянул руку к волосам Юкии со словами:
– Перестаньте. Господин Нацука сейчас и так волнуется. Он не обрадуется, если ему придется думать еще и об этом нервном парнишке.
Не успел никто сообразить, как он схватил повязку и завязал ее на лбу Юкии.
– Ну вот, теперь я покрывающий главу [11]. Ты чем-то недоволен? – угрожающе рыкнул он.
Юкия лишь послушно ответил:
– Нет. Как я могу быть недоволен, если это сделали вы, господин Рокон? Я даже рад.
Юноша склонил голову. Впрочем, это не было лестью.
– А ты, несмотря на упрямство, умеешь красиво говорить, иногда даже не поймешь, серьезно ты или нет. – Рокон удивленно поднял брови. – И вообще, я не ожидал, что ты вернешься во дворец.
Он покрутил головой.
– У тебя такой характер, что я уж подумал, будто ты больше не собираешься прислуживать наследнику.
Юкия ответил, запинаясь:
– Да я и не собирался… Но теперь уже не
