Вискиджек не знал Ночную Стужу — никогда не беседовал с ней — и все его догадки основывались на услышанном от других. Подруга Теломена, практик Высшей магии Рашана, бывшая среди избранников Императора. Бессовестно преданная, как и Сжигатели…
В ней была, поговаривали, какая-то излишняя жесткость — словно тень зазубренного, окровавленного клинка. И, как он мог заметить, след этой женщины отражался некой тенью в девочке — временами сонные глаза как-то чернели, раздражая и так уже слабые нервы командора.
О Худ. Сотрясение истины отдавалось в его мозгу громовым рокотом. Ох, да простят нам боги эти глупые игры…
В Крепи ждал Ганоэс Паран. Любовник Парус. Что он сделает с Серебряной Лисой? За один миг от женщины к новорожденному ребенку, потом — от новорожденного к десятилетней девочке, за шесть месяцев… А еще через шесть месяцев? Двадцатилетняя женщина? Паран… парень… это горе прожигает дыры в твоих кишках? Если так, что сделает с тобой новость?
Он попытался понять слова девочки, разгадать выражение ее лица, потом переключился на стоявшую позади нее мать. Горе охватывало его. Воистину боги жестоки. Эта старуха может умереть через год. Жестокая жертва ради благополучия ребенка. Мерзкое, кошмарное извращение материнской роли.
Последние слова девчонки громом поразили командора. 'Они идут'. Т'лан Имассы — дыхание Худа, как будто дела и так не сложны. Как я могу доверять всем им? Каллор — этот холодный, жуткий ублюдок — зовет ее извращением природы, хотел бы убить, если сможет. Это ясно. Я же не могу обидеть ребенка… но ребенок ли она?
И все же… Дыханье Худа! Она возрожденная Порван-Парус, женщина смелая и цельная. И Ночная Стужа, Верховная Колдунья, служившая Императору. И еще, вот самое странное изо всего, она новая правительница Имассов…
Вискиджек моргнул, снова ощущая себя находящимся в шатре. Тишина сплелась с беснующимися мыслями. Его взгляд скользнул к Лисе — увидел бледность юного круглого личика, заметил боль сопереживания в дрогнувших — еще и еще раз — детских ручках. За ним наблюдала Корлат, посол Тисте Анди. Глаза встретились. Такая необычайная красота… а я сам уродлив как пес. Вот еще доказательство, что много лет назад выбрал не ту сторону. Вряд ли я ей интересен в этом смысле, она хочет сказать что-то совсем иное… Он подождал, потом кивнул. Серебряная Лиса… ах, она еще дитя. Едва тронутая глиняная табличка. Тисте Анди, я понимаю тебя.
Те, кому выпало стоять рядом с Лисой, смогли ощутить ее возрастающее влияние. Корлат хотела поговорить с ним наедине, и он принял приглашение. Вискиджек пожалел, что рядом нет Быстрого Бена — маг Семиградья мастерски разбирался в таких ситуациях. Командор уже чувствовал себя выбитым из равновесия. Паран, бедный ублюдок. Как я скажу тебе? Нужно ли устроить свидание между ним и Лисой? Могу я предотвратить чужие разговоры о ней? Вообще это мое дело?
Карга раскрыла клюв, но не для беззвучного смеха. Вместо этого по ней бежали волны непривычного испуга. Т'лан Имассы! И К'рул, Старший Бог! Хранитель тайны Великих Воронов, истины, которой никто больше не ведал — кроме Серебряной Лисы, о Бездна… Лисы, которая поглядела сквозь мою душу и прочла в ней все.
Беспечное, беспечное дитя! Ты сама заставишь нас защищаться от тебя? От тех, кем ты намерена командовать? Мы, Великие Вороны, не вели своих собственных войн — увидишь ли ты, как мы сорвемся с привязи из-за твоих бездумных откровений?
Чуть Рейк узнает… никакие заверения в безобидности не спасут нас. Мы были при Сковывании, разве нет? Но зато… да, мы были при самом Падении! Великие Вороны родились, словно личинки, в плоти Падшего и это, это наш приговор! Но подожди! Разве мы не верные стражи магии Искалеченого Бога? Разве мы не те, кто донес до всех и каждого новости о Паннион Домине и угрозе, которую он несет?
Магия, которую мы сможем высвободить, усугубит опасность. Ох, дитя, ты угрожаешь всему своими беззаботными речами…
Ее черные блестящие глаза отыскали Каладана Бруда и уставились на него. Что бы тот не замышлял, мысли остались сокрытыми за плоской, звероподобной маской его лица.
Обуздай панику, старая дура. Вернись к нашему совету. Думай!
Малазанская Империя во времена Императора нашла применение Т'лан Имассам. Результат — завоевание Семиградья. Затем, по смерти Келланведа, союз распался, и Генабакис был избавлен от вторжения десятков тысяч неупокоенных воинов, способных странствовать как пыль по ветру. Только это позволило Каладану Бруду встретиться с угрозой малазан на равных… ах, может быть, так только казалось. Освобождал ли он когда — либо Тисте Анди? Давал ли полную волю Аномандеру Рейку? Показывал ли всю свою силу? Каладан — Властитель, хотя я об этом частенько забываю. Его садок — Теннес, сила самой земли, земли, приходящейся домом спящей богине Бёрн. Каладан Бруд обладает силой — она в его руках и громадном молоте у его бедра — способной сокрушить горы. Преувеличение? Пролети пониже над сломанными пиками запада Ледеронского Плато — и получишь достаточно доказательств силы его молодых, отчаянных лет… Бабка, тебе ли не знать! Сила притягивает силу. Так было всегда, и вот теперь прибывают Имассы, снова нарушая баланс.
Мои дети шпионят за Домином — они способны учуять силу, поднимающуюся с этих земель, так заботливо политых кровью. И все же она остается безликой, словно спрятана за множеством обманных слоев. Что таится в сердцевине этой империи фанатиков?
Ужасное дитя знает — я поклянусь в этом божьим ложем из сломанных костей, о да, о да! И она поведет Т'лан Имассов… в самое сердце.
Ты сообразил, Каладан Бруд? Думаю, что да. Конечно, этот седовласый тиран Каллор бормочет угрозы, хотя его воля бескровна… конечно, ты потрясен неминуемым прибытием неумирающих союзников… но более всего тебя потряс факт, что они вообще потребуются. Против чего же мы провозглашаем войну? Что останется от нас, когда все окончится?
И, во имя Бездны, какой тайной Лисы обладает Каллор?
Пренебрегая нарастающим отвращением к себе, Майб силой вернула мыслям жестокую ясность, вслушалась в слова дочери, в каждое слово и в то, что лежит за словами. Она словно сгибалась под огнем ее утверждений. Раскрывающиеся тайны посягали на все ее инстинкты — такая откровенность чревата риском. И все же она наконец поняла положение, в котором ощутила себя Серебряная Лиса. Эти признания были криком о помощи.
Ей нужны были союзники. Она знает, что меня недостаточно — о Духи родные, она же показала это сегодня. Более того, она знает, что эти два лагеря, так долго враждовавшие между собой, нуждаются в мосте. Рожденная в одном, она тянется к другому. Это Порван-Парус и Ночная Стужа окликают своих старых друзей. Ответят ли те?
