— Ой, бедняга! За здоровье!
Выпил Дед Мороз, закусил.
— Как понимать? — печально поинтересовался сотрудник «Кары», задумчиво хрустя огурцом. — В гроб меня загонит?
— Ну… тебе не привыкать… Может.
— Я уже и так предчувствую.
— Что?
— Что в гроб загонит.
Дедушка весело икнул:
— Не сомневаюсь. В белых тонах.
— Чего?
— Да так… Это я о своём. Ну? За вечное!
Хряпнул Дед Мороз, закусил.
— И всё-таки. Ты у нас, Мороз, всё знаешь. Подскажешь, что мне сейчас светит?
— Поездка во Францию.
— Куда?
— Во Францию ХVІ века.
— Зачем?
— Ну так…
— Кажется, я догадываюсь. Черт! Она меня точно в гроб вгонит!
Дед Мороз флегматично пожал плечами вслед удаляющемуся Гэри и налил себе ещё водки.
— Это точно! В белый такой, с шариками! За любовь!
Сразил змий зеленый доблестного Дедушку Мороза. Прямо красным носом в салат.
* * *
Так… Значит, я в провинции, во Франции, да ещё и в ХVІ веке! Я совершила невозможное — превзошла саму себя!
Блин!
Да, если мне память не изменяет, то влипла я по самые уши. ХVІ век — один из веков расправы над ведьмами… Надо срочно переодеться, пока меня не пустили на жаркое для Папы Римского. Вот ведь ирония судьбы — я, православный ангел из ХХІ века, могу разделить участь французской католической Жанны Д'Арк!
Кого б ограбить?
— С доро-оги, кляча!!!
Я резво подпрыгнула вместе с впечатлительной лошадью, но от испуга, тогда как кобыла уже выпускала пар через ноздри от плохо сдерживаемой ярости.
— Спокойно, милая! — похлопала я мою злючку по макушке. — Сейчас разберемся.
— С до-ороги!
Я, не оглядываясь, хорошенько выругалась, воспользовавшись преимуществами живой русской речи, и продолжила свой неторопливый путь.
— С дороги! Эй, ты!
На этот раз я оглянулась.
Надо сказать, этот француз был довольно чудаковатым. Его соломенные волосы торчали во все стороны, реалистично имитируя ядерный взрыв на макаронной фабрике, вместо нормальной одежды — подозрительно хлипкие латы, на поясе висит ржавый меч… Короче, сбрендил мужик окончательно. Мало того, он ещё и не мылся лет сто — от него воняло невообразимым ароматом, способным свалить с ног бывалого бандита. В общем, парень был небритым, воняющим психом, но в целом симпатичным.
Ах да! Я же забыла — это ХVІ век. Ладно, оставлю несчастного в живых. В виде исключения.
— Не трамвай — объедешь, — с мрачной торжественностью заявила я, являя собой образец смирения и всепрощения.
— С дороги, холопка, иначе прикажу выпороть! — не ручаюсь за качественный перевод, но смысл был именно таким.
Нарывается…
— Отстрянь, выродок, а то я тебя властям сдам! — равнодушно (пока) откликнулась я.
— Да как ты смеешь?! Презренная!!!
Это кто тут «презренная»?!!!
— Извинись, — прищурившись, посоветовала я. — А не то я на тебя лошадь спущу!
Белоснежка в подтверждение моих слов круто развернулась и, приподняв чуть морду, мило улыбнулась… Зрелище не для слабонервных! Нахальный француз, активно просящий фингала под глаз, дернулся и побледнел, но упрямо продолжил своё нехорошее дело:
— С-с д-дор-рог-ги…
— Белоснежка! Фас его!
Белка только того и ждала. Встав на дыбы, она дико заржала, словно Кровавая Графиня в своем замке, и ринулась в атаку. Французик, жалобно всхлипнув, обратился в бега; его кляча смешно перебирала несуразными толстыми ножками и почему-то мычала, так что у меня даже возникли подозрения относительно ее происхождения. Да нет, вроде на корову-то не похожа.
Теперь я и сама начинаю верить, что я — ведьма. Так и в ангелов поверить можно… Черт, проблема века — я в себя не верю…
Наконец, мы загнали нарвавшегося на неприятности француза в тупик и одарили многообещающими взглядами.
— Уважаемая ведьма, пощадите! — взмолился несчастный, слезая с лошади. Кажется, я знаю, кого можно ограбить. Благо он сам же и напросился.
— Не будет тебе пощады, рыцарь! — неумолимо отчеканила я. — Сдавайся!
— Пощадите! — рыцарь весьма реалистично выдавил слезу. — Я всё для вас сделаю!
— Так… — я задумалась. — Для начала — вымойся.
— Пощадите!!!
— Ну вот… А говоришь — всё.
— Так я про выкапывание мертвых младенцев из могил… Ну там… по мелочи.
Я передернулась от отвращения. Фи! Гадость какая! Ничего себе — «по мелочи»! Я уж хотела объяснить, что делать мне больше нечего, как по могилам шнырять да людей честных пугать, но передумала.
— Значит, так! Сейчас мы направляемся в ближайший населенный пункт, где ты отмываешься по полной! И попробуй вякни — я тебя тогда самого в могилу урою! Или этим делом займется Белка…
Белка, жаждавшая пира на весь мир, согласно фыркнула. Это до парня дошло, и он живо запрыгнул на свою доходягу.
— Как скажете, госпожа! А как ваше имя, прекрасная дева?
— Жанна Д'Арк, — ни с того ни с сего ляпнула я первое, что на ум пришло. — Или, вернее, Софья.
— А можно Жанной? Привычнее.
— Как хочешь. Кстати, а где тут ближайший населенный пункт?
— Да вот — недалеко. Рукой подать. За час доберемся! — радостно воскликнул юноша. — Городок небольшой, но монастырь, двор постоялый имеется.
— Ладно, сойдет. Постоялый двор… Надеюсь, ванна там есть?
— Что?
— Мыло душистое, полотенце пушистое, мочалка пожестче! Чтоб ты вымылся наконец!
— Госпожа, но я ведь только два месяца назад мылся! — искренне покаялся рыцарь. — Пощадите?
— В навозе купался? Охотно верю. Ты… как тебя там?
— Меня? Меня зовут Людовик.
— Так вот, Луи. Не спорь со мной, пока я добрая! А то могу стать злой ведьмой!
— Не похожи вы на злую ведьму. Скорее, на прекрасную музу, танцующую в предрассветных облаках…
— Не вешай мне лапшу на уши! — резко оборвала я восторженные похвалы себе, любимой.
— Простите. Но вы правда не похожи на ведьму! Хоть ею и являетесь.
— Рада слышать.
Луи немного поерзал в седле, задумчиво посматривая на меня из-под светлых бровей.
— Жанна, а вы не могли бы оказать мне маленькую услугу…
— Не надейся — мыться всё равно будешь!
— Да я не про то! У меня родители… умерли, и я подумал, а что если… воскресить их? Вы сможете?
— ?!
— Я заплачу!
— Луи, ты знаешь цену жизни?! Бросить вызов Богам?! Я, конечно, очень соболезную твоему горю, но я не могу.
— Но вы же ведьма!
«Ведьма» тем временем хмуро обдумывала свою незавидную участь. Ох, Луи! Знал бы он, как бы я хотела вернуть своих родителей, хоть разок увидеть их своими глазами, сказать, что люблю их, что жду. Но нельзя вернуть мертвых. Мир несправедлив, но бросать вызов самой жизни — это глупо. Лучше терпеть, страдать, но не вредить ни себе, ни другим.
