Взгляд Зара был тяжелым, как гора валунов.
— Я не знаю.
Какое-то время пустую комнату окутывала давящая тишина.
— Возможно у меня есть такой шанс, хотя вероятность этого почти призрачна, — в конце концов произнес Зар. — Но Шен — нет. Никогда. Я видел урну с его прахом. В нашем мире больше нет тела, которое смогло бы вместить эту душу.
Да… Мой безногий танцор уже говорил об этом, но сейчас, после слов Зара, мне мучительно захотелось плакать.
Я сдержалась.
— А… твое тело?
Он покачал головой.
— Я не знаю.
Зар встал. Прошел к окну, встал там, уперев ладони в подоконник. Прислонился лбом к стеклу.
— У вас странные дома, Ярослава. Такие высокие, такие… безликие. Но прозрачные окна — это красиво.
А я, глядя на Зара, подумала, что вот он действительно красив. И тем более дико и непонятно то неприятие, которому он всегда подвергался в своем мире. В нашем он мог бы собирать разбитые женские сердца горстями у своих ног.
В нашем…
— Зар! Послушай! А может быть… может быть, вы можете стать живыми здесь? В нашем мире?
Не оборачиваясь, он покачал головой — устало и обреченно.
— Нет. Это невозможно. Нет таких законов бытия, — я увидела, как Зар стиснул пальцами подоконник, как напряглась под черной рубахой его широкая спина. — К тому же… я должен вернуться. Я должен! — он развернулся так резко, что белые волосы разлетелись веером. — Я расскажу тебе всю свою историю. С самого начала. Как знать, может быть, это сдвинет что-то в ткани мироздания. Может быть, боги, твои или мои, ниспошлют мне мудрость. Иди сюда!
Сказать по правде, я немного струхнула, когда он протянул мне свою руку. Совсем не так, как это делал робкий и тихий Шен Ри… Пальцы Зара едва заметно подрагивали, его ладонь была широкой, сияющее белой и будто пронизанной тем самым потаенным внутренним огнем. Я сглотнула. Сделала шаг. Еще один. И вложила свои пальцы в эту ладонь.
Жар…
Нестерпимый жар опалил мой разум и опрокинул в бездну чужих воспоминаний.
Характер некоторых людей виден в самом начале их пути — по поступкам, словам и устремлениям.
Таким был и Зар-Фа Тадэ, единственный сын Первого Советника. Про него рано сказали, что он многого добьется, и что с такими задатками этот мальчик — верный претендент на золотой обруч Продолжателя. Вот только говорили это Советнику в лицо, а за спиной суеверно топырили пальцы и недобро качали головами. И то правда — кто же позволит выбрать наследником ТАКОГО ребенка?
Зар-Фа был хорош всем — быстротой ума, силой тела, чистой кровью и ясным взором — всем, кроме своего пугающего демонического облика. Даже самые беспечные знают, что белые волосы и мраморная кожа — признак подменыша, демонического отродья. Нормальные дети такими не рождаются.
Репутацию Зар-Фа (а также и всей почтенной семьи Тадэ) не спасли даже прилюдные уверения повитухи, что младенец таким и родился, что никто не крал сына Первого Советника и не оставлял вместо него в колыбели богомерзкое чудище.
Знак есть знак. И если у твоего отпрыска белые волосы и вишневые глаза — тут говори что угодно, но от печати недоброго уже не отмыться. По всему видать, злые демоны похитили ребенка еще из утробы матери. И такое случается.
Однако Советник был не из тех, кто идут на поводу у людской молвы. Когда на очередном большом собрании у светлейшего Вершителя в него кинули камнем витиеватого оскорбления, Ману Тадэ молча вынул из ножен узкий короткий кинжал и одним метким броском срезал обидчику половину его богатой умасленной косы. После этого при Первом Советнике никто не отваживался вспоминать о белых волосах его сына.
Зар-Фа рос в любви и заботе. Каждый вечер мать сама расчесывала его белые, точно кость дракона, волосы. Каждый день отец учил своего первенца, как держать в руке кинжал и дышать в ритм с ветром. И это уж не говоря о многочисленных наставниках, которые с утра до ночи наполняли разум мальчика надлежащими знаниями. Но наставники — это одно, а отец — совсем другое: больше всего белый сын Ману Тадэ любил танцевать с кинжалом. И у него хорошо получилось. Очень хорошо.
Другой страстью Зар-Фа стали лошади. Он не боялся даже самых свирепых, знал с какого боку к ним подходить и как взобраться в седло без посторонней помощи. Ему было четыре, когда отец купил черного, будто крыло ночи, жеребца с недобрым именем Призрак. Соседи втихомолку злословили об этом 'сумасшедшем Тадэ', который мало что не стыдится своего проклятого сына, так еще и делает ему такие дерзкие подарки.
Призрак был прекрасен настолько же, насколько отталкивающим люди считали белого Зар-Фа. Советник сам оседлал жеребца и усадил на него мальчика. Еще ни разу прежде тому не приходилось чувствовать под собой такого породистого и такого большого зверя. Он удержался на его спине почти целый круг, прежде чем Призрак норовисто дернул крупом и Зар-Фа по красивой дуге улетел в грязь.
Наблюдавшая за этим со стороны мать в тот день, должно быть, приобрела целый пучок седых волос, но сам Зар-Фа лишь сердито утер землю со щеки и жестом велел конюху снова подвести коня. Он решительно ухватился за длинную роскошную гриву Призрака и не по-детски ловко метнул себя в седло.
— Ах-га! — звонко крикнул он жеребцу, пуская того в ровную легкую рысь. И слуги еще долго перешептывались между собой о том, что Продолжатель из мальчишки и впрямь получился бы знатный… Да только кто ж позволит?
Детство Зар-Фа едва ли кто-то назвал бы беззаботным, но оно, без сомнения, было счастливым.
Кончилось счастье внезапно. Умер отец.
Накануне вечером он ощутил небольшую вялость и раньше обычного лег спать, а утром госпожа Тадэ нашла его необратимо мертвым. Семейному лекарю хватило двух часов, чтобы установить причину смерти.
Разумеется, яд.
Ману Тадэ был уже немолод, но еще полон сил, и ни одна часть его тела не отказывалась работать, как должно.
Тем горше для семьи стало осознание того, что любимый отец и муж покинул мир живых до срока.
После себя он оставил богатое наследство, пять безобидных взрослых дочерей и одного маленького, но весьма значимого для политики сына. Один из родственников близкого круга в первый же день после похорон недвусмысленно дал понять госпоже И Тадэ, что за ее мальчиком теперь лучше смотреть в оба глаза. Еще недавно между ним и светлейшим Вершителем стоял отец, но отныне Зар-Фа — самый прямой из всех наследников. А Вершитель немолод, и никто не возьмется предсказать число оставшихся ему дней.
Золотой обруч Продолжателя, венчавший голову Ману Тадэ, вернулся во Дворец Лилий — в ожидании нового избранника. Но выбор наследника — дело не одного дня, никто не будет спешить с таким судьбоносным решением. И обруч во дворце может пролежать еще не один год, прежде чем для него найдется достойный носитель.
