А предложение его? Хотя, предложением это трудно назвать…
Просьбой, пожалуй, тоже…
И что это тогда? Приговор? Поручение? Нет…
Неизбежность.
Дорога судьбы…
Да. Пожалуй, и, скорее всего, именно так: дорога судьбы! И пройти по ней до конца Осси была готова…
А если б не согласилась? А могла она не согласиться?..
Осси тряхнула головой, пытаясь унять скачущие мысли, хотя бы таким экзотическим способом.
И ведь получилось, как оно не удивительно! Получилось! Перестали они скакать и путаться. Разлеглись по полочкам и потекли ровным ручейком, цепляясь одна за другую, в единственно правильном порядке, и соблюдая сторгую очередность Потекли…
– Орден должен быть уничтожен, — слова эти поразили ее до глубины души. Будто мало ей потрясений за вечер было. А продолжение, так и вовсе добило:
– И сделаешь это ты…
– Я?
– Ты — ты! И ради этого все и затевалось…
Она сидела, смотрела на Странника и пыталась уговорить себя, что все это — не сон и не наваждение, и, что все это, действительно, случилось именно с ней наяву и взаправду. И не очень у нее это получалось.
– А как?.. Как я это сделаю? — Пролепетала она, чувствуя себя до невозможности глупо и жутко неуютно под прицелом колючих серо-зеленых глаз. — Как?
– А вот этого я не знаю, — Странник придвинулся к столу, и принялся накладывать себе на тарелку кусочки прожаренной до великолепной золотистой корочки птицы. Над столом поплыл замечательный запах, от которого даже голова закружилась.
Впрочем, может, оно и не от запаха было…
– Не знаю, — повторил Странник. — Это — твоя забота. Мое дело — предложить и на путь направить, а уж ты — мучайся, как оно лучше сделать…
И видя ужас, расплескавшийся в ее глазах добавил:
– Нет. Кое в чем помогу, конечно… Но больше советом. А потом уж сама… Сама.
– А почему я? — Взыграло в ней что-то. — Почему не кто-то другой? Или вы сами, на худой конец? Вам-то оно, наверное, попроще будет? Пальцем шевельнул — и готово!
– Пальцем? — Странник посмотрел на нее так, что Осси не по себе стало. Вспомнилось вдруг, как он этим самым пальцем хилависту в тварь бессловесную превратил. — Нет… Пальцем здесь не получится. Тут посерьезнее дело, и посложнее… Оно времени требует. А еще гибкости, терпения и коварства определенного. Это, начет пальца… А что касается того, кто и что делать должен, так ты роль свою в истории особо не преувеличивай, и не забывай, что у богов свои орудия — люди. Они нам служат и нашу волю исполняют. И у каждого из них свой путь. У кого-то — легкий, у кого-то — короткий. А твой — вот такой… Путь некромансера, которым ты еще не стала пока, но все еще впереди. И путь этот — он труднее многих, и для него мало кто создан, ибо нужна тут сила тела и духа, нужно жесткое и сильное сердце. Из таких как ты — на всех и вся разобиженных — со временем и получаются настоящие властители. Обида обычно постепенно проходит, но в какой-то момент ты вдруг замечаешь, что ты изменилась и теперь держишь весь этот мир на ладони. Может и с тобой так когда-нибудь случится. Впрочем… — он с хрустом отломил маленькое — не больше мизинца — крылышко, — ты можешь попробовать отказаться… Только не забывай, что, в конечном-то итоге, все наши игры это — божий промысел…
Они просидели до утра. До первых рассветных лучей, всплывших из-за далекого горизонта. И обсудили, кажется все, что только можно, ну, во всяком случае, — многое.
Со слов Странника выходило, что Орден, набравший за последнюю пару сотен лет достаточно большую силу и влияние, в самом ближайшем будущем должен был превратиться в организацию силу невероятно мощную и единственную, подмяв под себя и искупителей, и Пресвятой Апостолат, и мирскую власть, опрокинув, тем самым, страну и мир в пучину гражданских и междоусобных войн. Да таких, что костры искупления детскими игрушками покажутся. А когда отгремит и закончится самая последняя из всех войн, то в мире который наконец наступит не будет уже места ни магии, ни чудесам, ни инакомыслию…
Все это он очень коротко рассказал, в подробности и детали особо не вдаваясь, и, честно говоря, особой веры в то, что именно эти причины им движут, у Осси не было. Вместе с тем, и от слабо прикрытых угроз его отмахиваться было нельзя. Выбор был прост: или она на его стороне, или на стороне его противников. Фигура ее масштаба не способна была играть на равных со столь могущественным игроком, а раз так, — то, выходит, что получила она предложение от которого невозможно отказаться. Да и, как бы то ни было, а с Орденом у нее свои счеты имелись…
А когда забрезжил рассвет Странник поднялся.
– Ну, мне пора… В дорогу лучше выходить поутру. Тем более, когда она дальняя…
– Да, минсир, — Осси тоже поднялась из-за стола и присела в низком поклоне. — Прощайте, минсир.
Сзади что-то неразборчиво буркнул хилависта.
Странник ничего не ответил, обвел их своим тяжелым взглядом, который просто к земле пригибал, и направился к выходу. Уже в дверях он обернулся:
– Да… Посох для вашего друга, — он усмехнулся. — Он в твоей комнате. Отломайте сами, там, чего надо… В сущности, это — просто палка, но коль уж Абатемаро что-то удумал, то может и сгодится ему. Он зазря-то ничего затевать не будет. Даже палецем о палец не ударит.
– Спасибо, минсир. А то я и забыла уже…
– Ты не только про это забыла…
– А про что еще?
– Ты про Мея спросить забыла.
– Мей? А, что с Мейем?
– С ним все нормально. Он жив-здоров. Ну, в определенном смысле, конечно… — Странник хмыкнул. — В общем, цел он, ведь у котов, действительно, — девять жизней. Не знаю, правда, зачем…
У Осси даже слезы на глаза навернулись, а когда проморгалась да просморкалась, Странника больше не было.
А вскоре где-то далеко зазвонил колокол. Густой бронзовый звук его раздавался все чаще. К первому колоколу вскоре примкнул второй, затем третий, и звон поплыл над землей, по холмам и низинам, над лесами и озерами, достигая Ступеней, и проникая во все уголки мира и в самые дальние уголки сердца.
– Он ушел, прошептала Осси. — Ушел…
А потом ушли они. Скучно и буднично. Без колокольного звона и долгих проводов. Да и некому провожать-то было. Светлый Предел стоял пустым, и было в нем теперь почему-то очень неуютно.
Хилависта побродил немного по холодным комнатам, переходя из одного зала в другой, и придирчиво рассматривая встречающиеся ему зеркала. Наконец, у пятого или шестого он остановился и буркнул, что «это сгодится», после чего замер, уставившись в зеркальную глубину.
Леди Кай стояла рядом и, хоть и внимательно смотрела, но момент, когда перспектива в зеркале начала искажаться и поплыла, все равно пропустила. А потом ее потянуло туда — в мерцающую глубину, и сила эта нарастала с каждым ударом сердца, становясь практически неодолимой. Самым краем глаза она заметила, что хилависты рядом больше нет, хотя в зеркале он присутствовал, в сильно, правда, искаженном и вытянутом виде.
