Неужели он действительно так о ней думает? Может быть, теперь самое время задуматься над своей внешностью? Ведь и Хейке говорил нечто подобное. А что, если Томас тоже… Нет, эта мысль была для нее невыносима.
С чистосердечным Томасом она хотела быть честной. По крайней мере, по возможности честной.
Мысль о том, что Хейке раскрыл ее тайну, не выходила у нее из головы, что бы она ни говорила, что бы ни делала. Эта мысль точила и грызла ее, вызывала в ней чувство глубокого унижения.
Эскиль бесцеремонно плюхнулся на ее постель и пару раз подпрыгнул на мягком матрасе.
— Но щечки у тебя по-прежнему румяные!
— Я вижу, комплименты из тебя так и сыплются!
— Разве плохо иметь румяные щечки? — невинно спросил он.
— Возможно, хорошо, когда тебе пять лет. А в шестнадцать лет хочется быть бледным и представительным.
Эскиль расхохотался своим дразнящим смехом.
Для мужского представителя Людей Льда он имел довольно необычные цвета: медно-рыжие волосы, зеленовато-карие глаза и усыпанная веснушками кожа. Нос у него был коротким и прямым, рот — улыбчивым, зубы крупными и белыми. Он был высок и длинноног. Можно сказать, у него был какой-то особый шарм.
— Может быть, хватит говорить обо мне? — сказала Тула. — Как ты жил все это время?
— Я делал то, что не должен был делать, согласно мнению моих родителей. Но путь мой уже предначертан: мне предстоит в будущем стать хозяином трех имений. Ничего не поделаешь.
— Похоже, тебя это не слишком радует.
— Вовсе нет. Но сначала мне хотелось немного пожить. Должен тебе сказать, Тула, что не так-то легко отстаивать свои права, имея таких почтенных и ни на кого не похожих родителей.
— Я слышала, ты делаешь успехи. Он просиял.
— Ты слышала об этом? Слышала о том, как я обыграл в карты трех преданных королю людей? Без всякого мошенничества я вытянул у них почти пятьдесят риксдалеров.
— Сколько? В своем ли ты уме? — с почтением произнесла Тула. — Что сказали на это твои родители?
— Они еще не знают об этом, и, я думаю, что не стану им об этом рассказывать. А высокопоставленные господа не станут признаваться в своем проигрыше.
— Если никто не знает об этом, то как, по-твоему, я могла об этом услышать?
— Да, ты права, ты не так глупа, как хочешь казаться.
— Я умею скрывать свои таланты. И что же ты сделал с этими деньгами?
— Они по-прежнему у меня. Я хочу использовать их для поездки.
— Поездки?
Взгляд Эскиля стал мечтательным.
— Как я уже сказал, мне хочется посмотреть мир, прежде чем прочно осесть тут. Мне хотелось бы посетить одно место в Норвегии.
— Долину Людей Льда? — тут же спросила Тула.
— Нет, нет, что мне там делать? Я предпочитаю быть осторожным. Нет, нет, я хочу поехать в другое место — оно называется Эльдафиорд. Это необычайно мрачное и таинственное место, безлюдное и глухое. Я хочу доказать, что я тоже из рода Людей Льда.
— Да, но ты и так из рода Людей Льда. По линии обоих родителей.
Он пристально посмотрел на нее своими красивыми зелено-карими глазами.
— Я хочу быть таким, как отец. И знаешь, иногда мне кажется, что у меня тоже есть дар. Я думаю, что в нашем поколении «меченой» является не твоя умершая старшая сестра, а я!
«О, нет, дружок, ты ошибаешься!»
— Какие у тебя есть основания для того, чтобы так думать? — спросила она, садясь возле него, но не совсем рядом, чтобы иметь возможность видеть его целиком. А смотреть было на что!
— Со мной часто бывает так, что я думаю: за следующим поворотом я встречу карету, или: за углом я увижу человека. И это сбывается. Если же я не вижу человека сразу, то вижу его через несколько минут.
«Милый мой, — подумала Тула, — такие вещи переживает время от времени каждый человек. И это все, что ты за собой замечаешь?»
И это было все.
Желая переменить тему разговора, она спросила:
— Почему же ты хочешь отправиться именно в Эльдафиорд?
— Потому что… Нет, я не могу тебе сказать об этом. А то ты еще сдуру отправишься туда сама!
— Там есть на что посмотреть?
— О, ты себе не представляешь!
— Какое-нибудь выгодное дело?
— Еще бы! Стал бы я иначе собираться туда?
— Я слышу в твоем голосе иронию, и это тебе идет. Я вовсе не считаю тебя таким скупердяем, напротив, я думаю, что тебя привлекает сама поездка, и это я могу понять. Ты разжег во мне любопытство. Ты возьмешь с собой покорного слугу или поклонницу?
— Я предпочел бы покорного слугу. У тебя есть кто-нибудь на примете?
— Какой ты скверный!
Но он не прислушивался к ее словам, глаза его сверкали жаждой приключений. «Как это странно…» — подумала Тула. Они сидели и болтали, словно всегда были добрыми приятелями. Хотя с тех пор, как они виделись в последний раз, прошло шесть лет, да и то это было всего несколько дней во время конфирмации Анны Марии.
И она сказала об этом вслух.
— И у меня точно такое же чувство, — ответил он.
— Ты и тогда был таким же насмешником, — сказала она.
— Да, и теперь я вдруг понял, что и тогда мог подшучивать над тобой, а ты при этом не обижалась. Видишь ли, людям нравятся лишь те, с кем можно препираться. С такими можно найти общий язык.
— Да, это верно, — кивнула она. — Давай спустимся вниз.
И когда он вежливо открыл перед нею дверь, она с удивлением подумала: «Он по-прежнему является для меня идеалом! Взрослый парень, любящий всякие проказы, в которых я бы тоже с удовольствием приняла участие. Из него получится очень привлекательный мужчина, девушки будут бегать за ним. Но я не чувствую абсолютно никакой тяги к нему. Эскиль для меня — это обожаемый старший брат, которого у меня никогда не было. Должно быть, я странная особа…»
Она почувствовала, что для нее настал судный день, когда Хейке пригласил ее побеседовать наедине, как он это и обещал. Они как раз съели наскоро приготовленный, но очень хороший обед в честь приезда, поданный обычными, смертными служанками.
Тула то и дело видела их — призраков, выглядывающих из-за столбов, поднимавшихся по лестнице, крадущихся за ней по пятам, словно желавших узнать, куда она направляется.
Она заметила, что они любопытны. И то, что она могла видеть их, было для них просто неслыханно!
Кто она такая? Что она делает здесь?
Тула пыталась привыкнуть к их присутствию, но иногда все же шарахалась от них, поскольку многие из них были такими безобразными, отвратительными, жуткими.
Опустив голову, она пошла вслед за Хейке. Винга послала ей сочувственный взгляд, все же остальное им предстояло решить самим, «меченым» в своем роду.
Они прошли в маленький, обитый темным деревом салон. Кожаный диван, шкаф из темного дерева, камин. Это была уютная комната и вовсе не такая мрачная, как можно было бы подумать. Хейке предложил Туле сесть в одно из кожаных кресел, а сам сел в другое.
