– Вы знаете что-нибудь о Марике?
– Увы, ничего. Имперские маги хорошо охраняют свои тайны. Вы мне не верите?
– Сделаю вид, что поверил.
– Если хотите быстро добраться до Лоэле, используйте почтовый дилижанс. Он отправляется через два часа с главной площади Балка.
– Рыцарь на дилижансе? – Я вспомнил свою поездку на единороге и вздохнул. – Пожалуй, вы правы. А коня где тут можно купить?
– У шепелявого Тимати. Он продает боевых лошадей всего за две тысячи дукатов.
– Дорого. Лучше дилижанс. Что за браслет был в сундуке Шукры?
– Браслет Обаяния. Помогает нравиться людям.
– А зелья?
– В синих флаконах тинктуры восстановления здоровья и энергии, в зеленых – эликсир ночного зрения. Еще вопросы?
– Нет. Благодарю за информацию.
– Тогда до встречи, мессир Алекто.
Он по своему обыкновению растворился в воздухе. А ко мне уже шел комиссар с грамотой в руке.
– Вот, держи, парень, – сказал он и протянул рекомендацию. – А теперь извини, дела ждут. Пойдем брать твоего бандита.
– Желаю успеха, – я пожал имперцу руку и вышел на улицу. На душе было светло и хорошо, хотелось петь. Еще один день прожит не зря. Теперь самое время отправится в «Боевой конь», забрать свой приз, выпить пива и отведать местной хваленой колбаски. А потом отправиться в Мартенек – благо, тут недалеко до саграморской границы, – и забрать из сундука покойного Кацбалгера наследство папаши Пертинакса.
И еще – самое время в деталях обдумать план операции «Пятая реликвия».
Глава одиннадцатая.
Белая лошадь
Не, на такой спам я жаловаться не буду!
В последующие пять дней я был очень занят. Во-первых, я получил свой приз. Серебряная кольчуга с наплечниками и наборным латным поясом оказалась весьма эффектной на вид и очень легкой – не более пяти кил весом, так что ходить в ней было совсем не утомительно. Во-вторых, я зарулил в Мартенек за деньгами. В таверне, принадлежавшей Кацбалгеру, меня встретили его сыновья – два тщедушных хилых типа с бегающими глазками. Ясен пень, про героическую кончину папаши-отморозка я им ничего не сказал. Представился корешом их отца и заявил, что Кацбалгер поручил мне привезти ему деньги из сундука.
– А чегой-то батяня сам не приехал? – с подозрением осведомился старший из сыновей, поедая меня взглядом.
– Некогда ему. Его хозяин припахал по полной. А ты мне, что не доверяешь, баклан? Тогда на, глянь, – я сунул парню под нос свою левую руку с перстнем Шукры на пальце. – Узнаешь сигнетик?
– Вроде как Захариуса кольцо, – промямлил парень. – Выходит, верно ты говоришь.
– А ты мне не поверил, холоп? – Я сделал зверскую физиономию. – Тебя что, прямо тут на кусочки нашинковать?
– Да ладно, господин хороший, это я так, пошутковал трохи, – парень испуганно попятился от меня. – Идите наверх, там сундук-то.
Сундук Кацбалгера был великолепен – он был полон золотом до самой крышки. Зрелище, достойное пещеры Али-Бабы или Форт-Нокса. Но меня эта картина натолкнула на невеселые мысли. Сколько народу лишилось жизни ради того, чтобы проклятый паук сумел собрать такие сокровища? Есть повод гордиться собой – разбойничья карьера Кацбалгера завершилась не без моего участия. И еще, я почти с отвращением подумал о человеческой жадности. Иметь столько денег, и жить в грязной халупе, больше похожей на сарай, объегоривать любого, с кем тебя сводит жизнь, ради пары монет прибыли, чахнуть над каждой копейкой? Мне это все было непонятно. Хотя, чего я так удивляюсь, об этом, помнится, еще Пушкин Александр Сергеевич писал.
Унести все это добро я не мог, сундук весил, наверное, не меньше полутонны. Я отсчитал двенадцать тысяч дукатов, которые честно причитались мне по завещанию покойного папаши Пертинакса, закрыл крышку, бросил ключ на стол – из принципа не возьму разбойничье золото! – и покинул Мартенек, с трудом таща тяжеленную сумку, набитую деньгами.
После Мартенека я не удержался и завернул в Мансее. Даже Марика не заставила меня забыть о моей милой мадам Франсуаз. А юная трактирщица так обрадовалась, увидев меня, что просто кинулась мне на шею. Надо ли говорить, что сразу вслед за моим появлением в трактире «Ручной единорог» на его двери появился висячий замок, а милая Франсуаз вместо того, чтобы обслуживать своих посетителей, потащила меня наверх, в гостевой номер, и мы тут же занялись крайне нужным и полезным делом – любовью.
– Ангел мой, – сказал я трактирщице, когда мне было позволено немного отдохнуть, – я все это время думал только о тебе. И мне очень хотелось сделать тебе что-нибудь приятное. Маленький подарок.
– Ты уже сделал мне подарок, – промурлыкала она, обхватив меня ногами. – Хочу еще!
– Непременно, мой круассанчик. Но сначала давай разберемся с одним небольшим дельцем. Я тут получил наследство и хочу вложить энную сумму в твой бизнес.
– Куда вложить?
– В твой трактир. Короче, у меня есть тринадцать тысяч дукатов.
– О! – Глаза Франсуаз распахнулись на пол-лица. – Тринадцать тысяч золотых?
– И ни совереном меньше. Двенадцать штук я получил в наследство, и еще тысячу получил в уплату за одну работенку. Я хочу оставить эти деньги у тебя. Не все, конечно, пару тысяч я заберу, потому что мне очень нужна лошадь.
– Ты собираешься купить конину за две тысячи золотых? – ужаснулась Франсуаз. – Никогда! Я не позволю. Лошадь можно купить гораздо дешевле.
– Вряд ли. Я…
– Ни слова больше. Утром пойдешь в северный конец Мансее к нашему лошаднику мэтру Альдомаре. У него отличные кони, и он продаст тебе любого за гораздо меньшую сумму.
– Он что, благотворительностью занимается?
– Нет, просто мы с ним друзья.
Я не стал уточнять, какого сорта дружба связывает Франсуаз и мэтра Альдомаре, однако понял, что глупо спорить с работником торговли относительно честных цен и правильного вложения денег.
– А разницу мы вложим в мою таверну, – сказала Франсуаз, поцеловав меня в кончик носа. – Твоих денег хватит на то, чтобы превратить «Ручной единорог» в настоящий отель с гостевыми номерами. Я сама куплю мебель для них. Знаешь, что я придумала?
Я лежал и слушал ее милую чисто женскую болтовню о том, какие в номерах будут занавески, какие кровати и какие покрывала на кроватях, какого цвета мы купим шпон для коридоров, какие канделябры поставим в вестибюлях и прочее, и прочее, и прочее.
– А потом, когда мы поженимся, – заявила она на закуску, – мы построим большой дом, и в нем будет спальня под балдахином, как у знатных дам. И на этой кровати мы будем днем и ночью делать вот это, – и мадам Франсуаз тут же на практике показала мне, что она собирается делать на кровати под балдахином днем и ночью.
