Сейчас он смотрел на другую, мемориальную стену Ингельд, выполненную мастером Одоком. Центральные фигуры изображали ее давно погибших родителей, и она утверждала, что сходство поразительное. Они умерли в тот день, когда Стралг захватил город. Нарса Нарсона, последнего консорта, в соответствии с сохранившимися легендами навеки запечатлели в черной мантии, с роскошной гривой седых волос, острым подбородком и упрямым выражением на лице. Леди Тиа была в ритуальном одеянии Жрицы огня. Ингельд рассказывала, что у нее с матерью одинаковые волосы — великолепного бронзового цвета, однако технология финифтевой росписи вынудила мастера сделать их сияющего золотого цвета. Ему даже пришлось использовать формулу трех обжигов, которой, как правило, пользовались горшечники.
Сбоку от нее стояли близнецы Финар и Фитель, улыбаясь и гордясь своим посвящением в Герои и новенькими медными ошейниками. Они были на шесть лет старше Катрата и в шестьдесят на шестьдесят раз достойнее того, чтобы память о них была увековечена, хотя одного изображения вполне хватило бы на обоих. Одок едва успел достать свою работу из печи для обжига, когда они ушли на войну и погибли, так и не успев на нее попасть.
На мемориальной стене Ингельд появилась новая картина, и Бенард подумал, что заблуждениям матерей нет границ. Хотя изображение ухмыляющегося Катрата в медном ошейнике вряд ли могло украсить какую-либо комнату, даже туалет, Бенарду пришлось признать, что старый мастер превзошел себя, поскольку это явно была работа Одока. Цвета фона прекрасно сочетались с цветом кожи; каждая складка накидки идеально ровной линией пересекала стыки плиток. А когда Бенард отошел на несколько шагов, чтобы полюбоваться картиной со стороны, он неохотно признал, что у юного дикаря действительно впечатляющее телосложение. Увеличить мышцы, чтобы они соответствовали мышцам взрослого мужчины, подправить черты лица со следами многочисленных драк, изобразить отвратительное высокомерие с таким же мастерством, как это сделал Одок… и Катрат станет прекрасной моделью для Ужасного Веру.
Охваченный отвращением, Бенард прислонил доску к стене под ногами Катрата, чтобы показать, насколько красивее был когда-то Хорольд, и подошел к спальной платформе. Сбросив сандалии Транта, он улегся на постель, и аромат Ингельд окутал его, пробудив ностальгические воспоминания, однако мерзкой вони Хорольда он не уловил. Это животное следовало держать в стойле с сухой соломой, большего он не заслужил. Бенард подумал, что Ингельд теперь не обязана исполнять роль жены чудовища, хотя задать ей подобный вопрос было немыслимо.
Он лежал и смотрел на свою работу, фриз с Двенадцатью Светлыми, и пришел к выводу, что она ему не нравится. Теперь Бенард всегда рисовал и лепил с натурщиков, а раньше полагался на воображение, и результат был грубым и неубедительным. Священная Веслих отличалась от остальных Светлых, потому что походила на Ингельд — великолепная, стройная, полная сил, точно живое пламя. Он несколько улучшил технику Одока, соединив медь с золотом, и получил более точный оттенок волос. Краски до сих пор не выцвели. Священный Веру был похож на лорда крови Стралга, каким Бенард увидел его в то страшное утро за воротами Селебры, пятнадцать лет назад. Другие боги имели едва заметное портретное сходство со знакомыми Бенарда.
Его взгляд остановился на священной Эриандер. Храм украшало изображение богини в виде непристойного сочетания двух полов, отвратительной комбинации разных органов. Бенард изобразил юношу гермафродита, закутанного в накидку, выше обычной женщины, но ниже мужчины. Никто не возражал против такого новшества, даже Высший священник Нракфин, и статуя в Пантеоне должна была быть такой же. Лицо… Поскольку Бенард не знал ни одного гермафродита, он скорее всего придумал неопределенные черты, однако теперь уловил в них неприятное сходство с… Он все еще пытался вспомнить, кому они могли принадлежать, когда у него закрылись глаза и навалился сон.
Ингельд Нарсдор любила проводить ритуал поклонения огню по ночам, когда искры и голоса, переплетаясь, уносились к звездам в сопровождении гипнотического боя барабанов. В эти мгновения Дочери, танцующие вокруг огня, превращались в кружащиеся колонны пламени, а в мерцающих углях возникали мириады образов. Днем этот ритуал был не таким впечатляющим, хотя сегодняшние образы оказались необычно четкими и ясными. Любой дурак в состоянии увидеть в огне картины, но только наделенная божественным даром Жрица огня может понять, какие из них имеют значение, извлечь высший смысл из бесконечности возможностей.
Прорицательницы утверждали, что любое предсказание бессмысленно, потому что боги свободны, их нельзя подчинить никаким законам. В этом была доля истины, и временами Ингельд чудилось, что она видит в языках пламени шестьдесят шестидесяток танцующих образов будущего, словно Светлые вели божественный совет и спорили о своих планах. Однако мэйнистки были не совсем правы, потому что почитательницы Веслих никогда не утверждали, что они заглядывают дальше, чем полагается. Крестьянка, обращающаяся с молитвой к домашнему очагу, отличалась от Ингельд лишь тем, что последняя была посвященной высшего уровня, первой среди Дочерей и искала знаки будущего для всего Косорда в языках священного пламени на вершине храма. Одна из них царила в хижине, другая — во дворце, но оба этих дома имели значение для священной Веслих. Если богиня хотела сообщить о своих намерениях, другие боги не вмешивались.
Прошлой ночью, следуя традиции, Ингельд возглавила последовательниц богини в молитве в святая святых храма. Необъяснимым образом она увидела Бенарда Селебра в темноте между углями, что означало грозившую ему опасность. Это ее не удивило, поскольку она не успела предупредить Бенарда о том, что его ждут неприятности. Но предзнаменования говорили еще и об опасности, которой подвергнется город, что было полной бессмыслицей. Ингельд охватило такое сильное беспокойство, что она послала слугу к нему домой. Его там не оказалось, и Ингельд не требовалось божественное провидение, чтобы догадаться, что он ночует где-то в другом месте, поскольку Бенард обладал поразительной способностью вызывать у женщин желание о нем позаботиться. На рассвете она снова отправилась в храм и увидела его. На сей раз он шел во дворец. Образы, возникающие в жаровне, не шли ни в какое сравнение с теми, что появлялись в большом очаге, поэтому она решила провести полную церемонию, отправив на совет вместо себя Сансайю и предупредив Молит, чтобы та впустила Бенарда, когда он придет.
