— Ты такая забавная. Ты мне нравишься больше всех прочих Арамери скопом.
Мне же не пришлось по душе, бытиь сочтёной за Арамери. Но…
— Больше, чем матушка? — спросила я.
Легкомыслие разом слетело с него, он поудобнее устроился напротив, оперевшись о мою спину.
— Мне она нравилась. Вполне. Не любила командовать нами. Только когда того требовал долг; а потом оставляла нас в покое. Впрочем, кто поумнее, так и делал. Ну, за исключениями навроде Скаймины. Бессмысленно находиться с оружием на короткой ноге или разводить шашни.
В любом случае такое легкомысленное объяснение матушкиных мотиваций я приняла, скрепя сердце.
— Возможно, он действовала из принципа. Многие Арамери злоупотребляют своей властью над вами. У них нет подобного права.
На секунду он удивлённо поднял голову с моего плеча. Потом снова улёгся, успокоившись.
— Я лишь строю предположения.
— Но ты так не думаешь.
— Хочешь правды, Йин? Или утешающей лжи? Нет, не думаю, что она из принципа не стремилась водиться с нами. Просто на уме у неё было совсем другое. И ты знаешь, чем сияли её глаза. Энергией. Силой. Жаждой действовать.
Я нахмурилась, вспоминая. Верно, её взгляд и в самом деле… пылал, более того, жёг. Обжигал. Бежалостной, непреклонной решимостью. Но, незаметное, покуда не приглядеться, мерцало в нёи и иное. Алчность. Раскаяние.
Порой я представляла себе её мысли, когда она обращала свой взор на меня. Я сделаю тебя своим орудием, я выкую из тебя свой клинок и нанесу ответный удар; хотя, должно быть, она и сознавала — лучше меня — призрачную хрупкость шансов на победу. А может… В конце концов, это и есть мой шанс сотворить мир. Даже если это и значит — изменить судьбу одного рёбёнка. Теперь, когда я видела всё подобие Небес и Арамери, новая вариация осенила меня. Я верну тебе разум. Я взращу в тебе здравомыслие.
Но даже зрей это в ней все её дни в Небесах, задолго до моего рождения, со мной оно не имело ничего общего.
— В её случае тоже было какое-то соревнование? — спросила я. — Разве она была не единственной наследницей?
— Нет. Никаких игр. Не было ни малейшего сомнения, что именно Киннет однажды станет следующим главой клана. До того самого дня, пока она не объявила об отречении. — Сиех пожал плечами. — Но даже после Декарта долго ещё считал, что она образумится и передумает. Но что-то изменилось, перемены завитали в воздухе. Это ощущалось на вкус. Тем летним днём стояла жара, но ярость Декарты стыла льдом на металле.
— Тем днём?
Минуту Сиех молчал. Внезапно я осознала: все инстинкты — коим я доверяла без тени сомнения, — обострившись, в один голос твердили одно. Он собирался солгать. Или, по крайней мере, скрыть часть правды.
Ну что ж, прекрасно. Все точки стали по местам. Бог и обманщик — с одной стороны; а с другой — я, член семьи, веками державшей его в неволе. Глупостью было бы ждать полного доверия. Надо брать, что дают — и что можно взять.
— В тот день она пришла во дворец, — сказал Сиех. Говорил он медленнее обычного, ощутимо взвешивая каждое слово. — А годом, или около того, позже вышла замуж за твоего отца. Декарта приказывал опустошать залы, когда она приезжала. Дабы она могла сохранить лицо, как видишь, даже тогда он приглядывал за ней. По той же причине они встречались наедине, так что никому не известно, что было сказано между ними. Но все мы знали, чего он ожидал.
— Что она вернётся. — К счастью, этого так и не случилось. Иначе я не была бы сейчас здесь, просто не появившись на свет.
Но тогда зачем она объявлялась на Небесах?
Я намеревалась это выяснить, и скоро.
Я предложила Сиеху щётку. Взяв её и встав на колени, он, очень осторожно, взялся за мои волосы.
* * *
Сиех спал вразвалку, отхватив себе большую часть кровати. Очень большой кровати, если что. Я ожидала, что он подлезет поближе, прижавшись, но, похоже, что жадность простиралась не столь далеко, — на этот раз он удовольствовался, закинув на меня (а точнее, мои живот и ногу) пару своих конечностей. Я не возражала ни против его захватнических планов, ни против слабого сопения. Меня по-прежнему заботили залитые дневным светом стены.
Однако, чудесным образом, но я задремала. Должно быть, попросту от усталости. Немногим позже, сонная как муха, я приоткрыла глаза, чтобы увидеть, как комната попала под власть теней и свет потускнел. Тёмная комната + ночь — я сочла это вполне здравым, дабы снова спокойно задремать.
Поутру я хотела было воскресить тот… как там его назвал Сиех?.. «вкус воздуха». Это был привкус был… Я не слишком сведуща в таких вещах, но знала (узнавала), подобно тому, как младенец знает любовь, а зверь — страх. Ревность, даже между отцом и сыном, — в природе вещей.
Тем утром я перевернулась на бок и обнаружила Сиеха бодрствующим. Его зелёные глаза потемнели, глядя с сожелением. Он молча встал, улыбнулся мне и исчез. Я знала: никогда больше он не заснёт рядом со мной.
После того, как Сиех ушёл, я встала. Было ещё довольно рано, но я решила найти Т'иврела прежде, чем начнётся дневное заседание Салона. Меня смущали его речи, что я уже, мол, знакома со всеми здешними шишками, могущими помочь с иоим нежданным наследством. Матушка, вот кто сейчас занимал мысли. Я надеялась, что найдётся кто-нибудь, кому известна правда о ночи её отречения.
И ошиблась. Повернув на нужном повороте не в ту сторону (влево, а не наоборот), я перепутала ярусы (следовало углубиться ещё дальше, вниз); и как результат, вместо конторы сенешаля, очутилась во внешнем дворе, перед самым входом во дворец.
Здесь всё и началось.
Колесо сделало оборот. Худшая из страниц моей жизни предстала передо мной.
Впереди меня ждал Декарта.
* * *
Первые знания о мире почерпнула я от наставников-итемпанцов. И было мне о ту пору пять или шесть лет отроду.
— Вселенной управляют боги, — поведали мне. — И первый среди высших — Пресветлый Итемпас. Миром же правит Консорциум Нобилей, под рукой Дома Арамери. И первый среди дворян старшей крови — лорд Декарта.
Позже я сказала матушке, должно быть, этот лорд Арамери ну очень великий муж.
— Так и есть, — отвечала она, и более мы не возращались к тому разговору.
И запали слова её в душу мне. Вернее, не сами слова, но то, как их произносили.
* * *
Внешний двор Небес — первое, что бросается взору посетителей, потому и расчитан производить впечатление. Кроме Отвесных Врат и входа во дворец — пещерообразного туннеля из концентрированных дуг, вкруг которого взвивается ввысь весь пугающий массив собственно Небес — есть здесь ещё Сад Ста Тысяч и Пирс. Разумеется, никаких доков нет и в помине. Просто выступ каплевидной формы, длиной в полмили. Края огибают изящные, хрупкие перильца, высотой по пояс человеку. Такое ограждение вряд ли послужит помехой возможному самоубийце, задумай он кинуться вниз, но, полагаю, обережёт от падения праздных гуляк и прочих сторонних визитёров.
