Мы уже столько раз все обсуждали…
– Тем более, что сейчас прошло время слов. Ты это хотел сказать?
Руру показалось, что в голосе мага проскользнула усмешка, однако в ней было меньше веселья, чем в полных горечи слезах.
А затем Хранитель, повернулся к ремесленнику. Это заставило последнего, ощутив некоторое нервное беспокойство, собраться, насторожиться, понимая, что пришло время ему услышать то главное, ради чего его позвали.
Старик несколько мгновений молчал, глядя на ремесленника, чья душа трепетала, звенела натянутой струной. В его взгляде, обращенном на гончара, была боль – его собственная боль,- и жалось – сочувствие не к стоявшему перед ним, а к самому себе, когда хозяин города был достаточно стар, чтобы понимать, что его доля в этой истории куда более незавидная, чем несчастнейшего из его сограждан, ощущая всеми фибрами души всю свою беспомощность, неспособность защитить других, помочь им. А разве не этого ждали от него, Хранителя, люди?
– Рур…
Гончар вскинул голову, сжав еще крепче и без того превратившиеся в тонкие бледно-синие нити губы.
– Как ты думаешь, зачем я тебя позвал?
Услышав это, Рур растерялся.Он ожидал приказа, даже вернее – приговора, но никак не вопроса.
– Ну… – он не сразу нашелся, что ответить, однако видя, что Хранитель молчит, ожидая его слов, вынужден был, лихорадочно обдумывая все услышанное в зале храма, заговорить. – Чтобы дать поручение.
– Какое же?-спросил старик.
– Узнать, почему боги послали к нам дракона. Если мы в чем-то виноваты в Их глазах, мы должны знать, в чем наша вина, чтобы исправиться…
– Подожди, – остановил его служитель, бросив быстрый взгляд на хозяина города, – подожди, – повторил он. – Ты и сам не представляешь, как многое может зависеть от сказанных тобой слов…
– Гешт, – Шед качнул головой, – мы не должны помогать ему делать выбор. Это не правильно.
– Я и не иду против истинности, – теперь была его очередь перебивать старого друга, настаивая на своем, – но прежде чем идти в будущее он должен знать прошлое. Чем больше он будет видеть из того, что позади, тем на больше шагов вперед откроется ему дорога. Рур, – он вновь повернулся к гончару, – ты, конечно же, знаешь о драконе, о той плате, которую он требует от нас каждое полнолуние?
– Двух горожан.
– Да, мастер, – продолжал служитель, – каждый раз мы отдаем по одной из самых красивых дочерей, матерей или жен и одному из самых сильных воинов или искусных мастеров, в настоящем, прошлом или будущем. Нам не оставлено даже право выбирать, когда и в этом все обязаны подчиняться воле бога – бога судьбы – бросая в начале месяца, в новолуние жребий.
– И ты знаешь, – вновь заговорил Шед, – что жребий пал на Агдора.
– Он наделен силой… – втянув голову в плечи, словно встретившись взглядом со своим страхом, пробормотал Рур.
– А я слишком стар, чтобы, отдав его, продолжать поиски преемника.
– Я понимаю,-склонил голову гончар. Его лицо побледнело. Он не знал раньше. Да, наверно, никто в городе, за исключением его правителей, не знал о том, что открылось ему теперь. Если бы люди поняли, то не смогли бы, как он сейчас, скрыть открывшегося ужаса перед тем, какую огромную плату требуют от них боги, ибо наделенный силой – это не просто жизнь одного из сородичей, но будущее всех, всего города. Однако страх покинул его сердце, когда он понял, что ему нечего бояться, ибо он ничего не теряет – если не будет найден выход, быстрая и мучительная в своей неотвратимости смерть неминуема. – Эта дорога… – начал было он, но его голос вдруг сорвался, захрипел и гончару пришлось кашлянуть, прочищая горло, прежде чем продолжать: – Это будет путь по грани жизни и смерти, где жизнь – не моя жизнь, и смерть – не моя смерть, а жизнь и смерть жителей города, тех, кто остается в его стенах…
– Да, – кивнул Шед. – И это грань не только между жизнью и смертью. Грань между всем и ничем. Ведь мы…
– Мы не хотим гневить богов, идя против Их воли, – продолжал Гешт. – Если все происходит по Их повелению, то наше вмешательство… да даже хотя бы нежелание подчиниться может все только ухудшить.
– Но если все происходящее – ошибка, неверный взгляд судьбы… – не спуская с него взгляда, проговорил Рур, не заканчивая фразу, ожидая, что ему помогут это сделать, развеивая тем самым последние сомнения, которые все еще оставались в его душе – не в отношении того, должен ли он идти или нет, но каким следует быть этому пути.
– Мы должны знать это, прежде чем случится неповторимое. Ведь ошибку мы не просто можем, но должны исправить.
Гончар кивнул. Он получил то подтверждение, в котором так нуждался.
– Он болен, – прошептал Рур.
Он не стал произносить имени великого бога, один звук которого прежде успокаивал и вселял уверенность в правильности совершаемых поступков, а потому его обычно повторяли может быть даже чаще, чем следовало. Ему было больно даже думать о том, что все их беды могли исходить от самого любимого и почитаемого небожителя.
– Но даже в этом случае, – прикусив губу, промолвил Гешт, – сами мы все равно не сможем ничего сделать, когда, так или иначе, это выше данного смертным.
Рур глубоко вздохнул, наконец, принимая то решение, которого от него ждали, к которому подталкивали.
– Нам следует искать помощи у других богов… Я пойду в снежную пустыню, к госпоже Айе, – да, поручение, которое ему давали, было… Он даже не сразу нашелся, как его назвать. Деликатное. Все-таки, жена, муж… А тут вмешивается кто-то чужой, да еще – всего лишь простой смертный. И как подобрать слова, которые не обидят, не расстроят, не вызовут гнев? А еще это поручение было очень опасным. Даже опаснее, чем сражение с драконом, когда тот способен лишь убить, а Она, разгневавшись, может лишить провинившегося в Ее глазах не только земного сна, но и бессмертия. -Надо торопиться, – опустив голову на грудь, вздохнул мастер.
– Да уж, медлить с этим нельзя, никак нельзя, – проговорив это, Шед качнул головой, тоже тяжело вздохнул, скользнул по ремесленнику полным печали взглядом.
– Мастер Рур… – по тому, как обратился к нему хозяин города, гончар сразу понял, что тот собирался сказать и остановил его:
– Не надо. Я… Я знаю – очень может статься, что это будет дорога в один конец, когда в снежной пустыне можно идти лишь вперед…
– Караванщики говорят, что у всех странников есть право один раз повернуться… – Шеду хотелось хотя бы как-то поддержать человека, которого он в сущности посылал на смерть, дать ему надежду. Тот понял это, понял даже больше – что надежда нужна и тем, кто остается, и кивнул, соглашаясь.
– Я найду Ее, Хранитель, – в его голосе была решимость, призванная скрыть слабые отзвуки сомнения, когда еще ни одному из смертных не удавалось пройти этот путь… …Ни одному. Горькая усмешка коснулась замерзших губ странника. Действительно, никому. И он не смог стать исключением.
