И вообще, на что он надеялся? На чудо? На то, что ему будет сопутствовать невиданная с легендарных времен удача, хотя бы уже потому, что он был гончаром, как и великий Гамеш?
Он не медлил, уйдя в тот же день. Он не просил никаких объяснений, помощи, ничего. Единственный вопрос, который он позволил себе задать, был совершенно невинен. Он спросил лишь:
– Почему вы выбрали именно меня? – ему было важно знать – был ли он избран для своей миссии людьми или богами, когда от этого, как ему казалось в то мгновение, многое зависело.
– Ты умен, – сказал Хранитель.
– И смел, – проговорил старший служитель.
– Это важно – иметь оба качества.
– Но еще важнее знать в них меру. Когда в этом деле от чрезмерного ума или смелости приходится ждать беды.
– Как в том случае, если не знаешь, чей голос следует слушать в следующий момент – ума или смелости.
– Мудрость – дар служителей, а смелость – воинов. Город не обделен сильными и мужественными людьми и, наверное, если бы у нас было право выбора, мы бы пожалели о нем, не в силах самостоятельно его сделать. Нет, мастер Рур, тебя избрали для этого пути не мы, а боги.
– Мы не знаем, чем Они руководствовались, делая этот выбор и какую цель он призван достичь – помочь нам спасти город или со временем полностью обескровить его бесконечными жертвами, так решили Они и, значит, такому и быть… …-Так тому и быть, – облачко пара сорвалось с губ странника.
Все, воспоминания закончились. Дальше вспоминать было нечего, ибо ничего и не было, кроме бесконечных снегов пустыни, лишенных красок жизни, ее тепла и надежды.
Семь дней… Когда-то они казались ему бесконечно долгими, сейчас же увиделись краткими и быстротечными, словно одно мгновение, один краткий шаг. И, все же…
Погрузив взгляд в крохотное озерце огня, покоившееся в сердце костра, Рур задумался, сосредоточился, пробуя вспомнить… Если до того мгновения, как он переступил городскую черту все происходило по воле богов, почему госпожа Айя не пришла к нему, вняв молитвам? Или это была не Ее воля? Но если он неверно избрал себе бога-помощника в этом пути, тогда все было напрасно с самого первого шага…
Лицо странника передернула болезненная гримаса. Ему не хотелось не просто верить в возможность чего-то подобного, но даже думать, когда воспоминания об этом гасили в его душе последнюю искорку надежды…
– Мне просто нужно быть терпеливее, – прошептал он, – богиня испытывает меня, Она хочет убедиться, что я достоин той миссии, которая была на меня возложена… – медленно рожденные холодом отчаяния сомнения и боль начали покидать его тело, которое стало наполняться покоем и сладкой полудремой, что тянула за собой, призывая, прося и приказывая забыть обо всем на свете, переступить через грань пламени, уходя из земли снегов в мир огня. -Скоро огонь погаснет, – уже на пути в край сна, толи пробормотал, толи подумал он, – мне больше нечем его кормить, – странно, но на этот раз мысль о близости смерти не испугала его, скорее наоборот, еще больше успокоила. – Ну и пусть, – Рур зевнул.-Может быть, так оно и правильно… Да, – с каждым новым мигом он все больше и больше убеждался в правильности своего предположения, – конечно же!Она ведь богиня вечного сна. Она хочет, чтобы я вошел в ее мир… И тогда Она даст остающимся на земле людей ответ…
Его глаза начали слипаться… Еще мгновение и…Но тут он ощутил чье-то присутствие рядом с собой, чей-то взгляд пристальный и цепкий, поймал его в свои оковы и уже не отпускал.
Рур вздрогнул, вскочил с места, оглянулся. В первый миг в его сердце пришла надежда, что, все же, госпожа Айя, подведя смертного к черте, не стала требовать от него перешагнуть через грань между жизнью и смертью. Но это чувство… Он иным представлял себе приход богини – озаренный лучами яркого ореола, в ударах бубнов и барабанов, громе труб.
Надежда была так робка и ранима, что самым безобидным из сомнений ничего не стоило прогнать ее. И на смену ей пришел страх. Мало ли какую опасность могла таить в своем сердце пустыня: снежные разбойники, о которых рассказывали дозорные и гости-караванщики, ужасные звери, образы которых, вынесенные еще их детских сказок, вдруг всплыли в памяти, демоны, духи, призраки потерявшихся в бесконечности… Да мало ли кто бродил по снежным тропам!
И тут до него слуха донесся какой-то звук. Он походил на ворчание старика и, вместе с тем, всхлип ребенка.
– Кто здесь? – вскричал горожанин. – Отзовись, если не хочешь показаться! – тишина была ему ответом.
Голова Рура резко поворачивалась из стороны в сторону, в то время, как сосредоточенно сощуренные глаза метались по снегам, ища хотя бы что-нибудь: какой-то след, блик – отражение света костра в глазах чужака, трепет его тени на бледной поверхности земли. Но снова ничего.
– Отзовись! – в отчаянии вновь прокричал он. – Кто бы ты ни был, отзовись!
Заклинаю тебя именем великих богов, хозяев земли и небес: Шамаша, Айи и Кигаль!
И тогда, вслед за ворчанием, послышался негромкий шорох, по снегу мелькнули две быстрые тени. Миг – и возле костра стояли священные волки богини снегов – золотошерстные могучие гиганты, не спускавшие с гостя пристального взгляда зеленых, переливавшихся морем огней, словно говоря на известном лишь им языке, глаз.
Руру никогда не приходилось видеть их, но он столько раз читал о них в легендах, авторы которых не скупились на описания грозных слуг богини снегов, что не мог не узнать.
В первое мгновение гончар лишился дара речи. Его сердце забилось быстро, неровно, дыхание оборвалось, словно вокруг не осталось воздуха, глаза выпятились…
– Вы… – с трудом возвращая себе способность дышать, думать, говорить, выдавил горожанин. – Госпожа Айя прислала вас за мной? – это было единственное объяснение, которое приходило ему в голову. И если так… "Богиня услышала меня!" – Вы укажете мне путь к Ней? – он был готов следовать за ними куда угодно, даже за грань миров. Теперь у него было то доказательство, что убедило в реальности чуда, стерев из памяти все сомнения и страхи!
Волки чуть наклонили головы, но не в знак согласия или отказа, а как-то иначе, размышляя. В их глазах было понимание, но не то просветление, с которым следуют высшей воле.
И горожанин уже начал думать, что, может быть, он сказал, сделал что-то не так.
Возможно, ему, простому смертному, не следовало первым заговаривать с священными зверями богини Айи, а нужно было дождаться, пока те сами подадут знак, объясняя, зачем пришли?
Волки переглянулись, затем, не испытывая больше терпения и воли человека, в душе которого смешались все чувства от величайшей веры до столь же безграничного отчаяния сомнения, сорвались с места. Отбежав несколько шагов, они остановились, оглянулись назад, зовя чужака за собой.
