— Я тебе скажу, дуся! — оживился маг. — Тот, в который не попадет ни один труп, и есть шестой. В принципе, и остальные довольно просто угадать заранее. Уж поверь опыту, в Листу поплывет один гном, от силы два. Зато заслуживших демонские муки будет приличное количество. Тут уж все, как и при жизни, дуся: просторный дворец для одинокого монарха и казарма для толпы солдат. Что скуксился? Ничего, не трусь, выберемся! Сейчас быстренько сварганим спасательные пояса и вперед пятками, — бодро откликнулся маг, вставая и уже без утайки откручивая пробку фляги.
— Жекон! — простонал Терслей.
— Не ори, — спокойно отбрил маг, поднося флягу к губам. — Лишить обреченного на смерть последнего желания есть непростительный грех, который я не позволю тебе совершить. Хочешь глоток? Нет? Вот и ладненько. Дуся, а ну подгони мне поближе вон того гномика в красном костюмчике. Все будет в порядке, ребята. Наши шансы на спасение растут прямо на глазах. Лишь бы трупов хватило.
— Это еще зачем? — выпучил глаза Геллан, ловя застывший взгляд Терслея, молча крутящего пальцем у виска.
— А из чего прикажешь мастерить спасательные пояса? — изумился маг, деловито отвязывая маленького покойника от подложенного под тело плотика и вновь отпуская его на волю. — Дощечки, правда, кургузые… но зато их много!
Тело, лишенное плавучей опоры, погрузилось в темную пучину. Неясная тень, в ту же секунду промелькнувшая под лодкой, и круги на воде были слишком прозрачным намеком на дальнейшую судьбу покойного гнома.
— Они тонут! — ахнул Геллан. — И их пожирают рыбы. Разве это не надругательство над мертвыми?
— Главное, чтобы мы не утопли! — Громко сопя, маг ловко скрутил с помощью веревки несколько узких досок между собой и протянул принцу: — А ну, дуся, примерь! В подмышках не давит?
Держа в руках нечто странное, больше всего похожее на кусок деревянного забора, Геллан перевел взгляд на воду и вдруг понял, что если прямо сейчас, немедленно не откроет рот и не скажет какую-нибудь глупость, то просто сойдет с ума.
— Жекон! — нервно хихикнув, спросил он. — Слушай, а каким образом Нер выбирает, кого из гномов куда отправлять? Пусть страшная, пусть ведущая в преисподнюю, но это просто река!
Маг внимательно и без улыбки оглянулся на него.
— А вот тут, дуся, юмор совсем неуместен. Нер на них смотрит.
Центральная торговая площадь Биттиваса. Рынок
— Кому гусь? Свежий, только что бегал!
Дородная покупательница брезгливо приподняла голову птицы и заглянула в мутные глаза.
— Смеетесь? На помойке и то свежее тушки валяются!
— Вот там и берите! — Хозяйка гуся заслонила товар своим телом и решительно оттерла привередливую даму от прилавка. — Ходют тут всякие…
Обожаю рынки.
Эмоций, выплескиваемых в пространство за один торговый день, хватит накормить до отрыжки десяток энергетических вампиров. Купленные товары еще долго хранят тепло потных ладоней продавца, и привычная хозяйская аура тянется за ними медленным кисельным следом. Нет места лучше, чтобы изменить внешность, — здесь никого не интересуют твои секреты, важно лишь, сколько у тебя монет и насколько легко ты с ними готов расстаться.
Времени у нас было в обрез — из краткого опыта общения с химерой я успел заметить, что уйти от погони удается максимум на несколько часов. Далее на горизонте начинает клубиться символическая пыль, и неуклюжий острокрылый силуэт пикирует на наши головы с самыми недвусмысленными намерениями.
Один кошель остался в доме трагически почившего Урби Цкара, второй по-прежнему валяется на полочке в ниферской гостинице, последний, к сожалению, уже изрядно похудевший, припрятан под сиденьем капсулы. Придется либо воровать, либо расплачиваться иллюзорными монетами, что, в сущности, тоже является банальным воровством.
Багажный отсек капсулы снабдил нас толстыми стопками одноразовых личин: две початые мужские и нераспечатанная дамская (как правило, Второй личина не нужна; косметичка нашей напарницы является поистине волшебным средством преображения). Оно и хорошо: если припрет, мы с Третьим сможем ее использовать.
Теперь тела.
Чертовка скопировала внешность юной небогатой панночки, немного ужав талию и поддув грудь, из-за чего на нее бросали взгляды все встреченные существа мужского пола. Дамы же избегали смотреть напрямую, испепеляя нахалку боковым зрением. Третий, как всегда, ограничился самыми минимальными изменениями: замаскировал рога, копыта и хвост, оставшись в привычном амплуа добродушного толстяка. Я тоже решил не усердствовать. Разве что немного состарил получившегося мужчину и сунул ему в руки иллюзорный кошель, в котором при каждом шаге звенели несуществующие монеты.
Не обратить внимания на такую перспективную группу торговцы не могли, и нас буквально засыпали предложениями. Юбки, штаны, корсеты, плащи, куртки, рубахи, накладные воротники, обувка всех размеров и фасонов…
Вторая нырнула в груду вываленных на прилавок вещей, как рыбка в родное озеро.
Тарахтя как трещотка, наша красавица умудрилась прикидывать на себя, расправлять на весу и небрежно отшвыривать в сторону, щелкать крючками, мять голенища, щупать кружева и обкручиваться поясами с такой скоростью, что у меня закружилась голова, а четверо торговцев не успевали подносить все новые и новые тряпки.
Что процесс примерки завершен, я понял, лишь когда торговцы облегченно выдохнули, а перед моим лицом оказалась требовательно раскрытая узкая ладошка.
— Я выбрала. Дашь немножко денежек? — ласково попросила Вторая.
— Сколько? — задал я традиционный мужской вопрос.
— Ну… — замялась чертовка, — так вот навскидку даже не соображу. Ты мне лучше отдай весь кошель, а я отсыплю…
— Держи.
Ручка с кроваво-красным маникюром заграбастала трофей и медленно развязала тесемки. Лицо Второй омрачилось тихим отчаянием матери, вынужденной расстаться с родным дитятей. Далее начался акт расплаты, сопровождающийся трагическими вздохами со стороны Второй и мучительными понуканиями владельцев тряпичного имущества.
— Три… четыре… еще одну! Пять… шесть…
— Слушай, сколько можно копаться! — не выдержал толстяк. — Дай мне, я быстро подсчитаю!
Кошель в мгновение ока обвился тесемкой и стремительно спасся в недрах широкого кармана красавицы.
Вторая исподлобья глянула на моего друга и угрожающе оскалилась.
— Не родилась еще на свет та панна, что добровольно мужику назад деньги отдаст! — хмыкнул наблюдающий за сценой зеленщик, степенно обмахиваясь пучком салата. — Мне супружница так и говорит: что отсыпал, то только мое.
