– Вот как? – седовласый задумчиво покивал головой. – Неужто столица потеряла страх перед «Бездушными»?
Услышав последнее слово, Люсьен изменился в лице, а Альрик, жадно глотая ртом воздух, упал на колени.
– То-то же, – расплылся в улыбке Бальтазар.
– Отец! – сдав оборонительную позицию, принц бросился к побелевшему королю.
Люсьен перекинул через шею вялую руку монарха, чтобы помочь ему подняться, но тот остановил предпринятую попытку трясущейся ладонью. Сжав её в кулак, Альрик перевёл на замершего сына полный сожаления взгляд и, превозмогая объявшую нутро боль, прошептал:
– Это… моя вина…
Спустя мгновение он дёрнулся и, издав клокочущий выдох, уронил подбородок на грудь. Слетевшая с поникшей головы корона со звоном упала на пол. Отбрасывая золотые отблески, она покатилась по гладкому мрамору, пока не ударилась о чьё-то изрубленное тело, где жалостливо задребезжала в луже вязкой крови.
– Король умер… Да здравствует король! – с издёвкой воскликнул бородач, смотря в искажённое гневом лицо принца. – Только вот править ты будешь недолго…
Осторожно положив отца и закрыв ему глаза, Люсьен встал. Его остервенелый взор заметался по мерзко улыбающимся рожам разбойников:
– Грязные ублюдки, – без тени страха процедил принц. – Вы все покойники. Пусть мне суждено погибнуть, но когда сюда ворвётся стража…
– И где же она? – оборвал его Бальтазар и наигранно огляделся. – Может, тугоухие тупни не слышали криков? – словно что-то вспомнив, седовласый поднял указательный палец. – Точно! Ну как я мог забыть? У командира королевской стражи вчера пропала дочурка. Видимо, не находящий себе место отец просто забыл назначить послеобеденную смену караула. Или же дело в той странной записке, что он нашёл у себя дома? – на губах бородача застыла ядовитая ухмылка. – Столько дел… Не успеваю следить за событиями.
Наблюдая самодовольное лицо Бальтазара, Люсьен понял: помощи ждать неоткуда. Горечь утраты и безысходность ситуации пленили рассудок слепой яростью. Принц был готов бездумно броситься на врагов, когда в голове пронёсся луч озарения: а ведь старый разбойник прав – полминуты назад он стал королём. И пусть вместо триумфальной коронации его ждёт бесславная смерть, последнее в жизни решение должно стать достойным настоящего монарха. Даже если о нём никто не узнает. В этом сила истинного короля. И для этого не нужна корона. Но что он мог дать родной стране в короткий миг своего правления? Попытаться одолеть лидера бандитов, главаря жесточайшей банды, которая не первый год держит в страхе всё королевство? Несомненно, за его обманчивой сединой скрывается многолетний опыт сражений, включая десяток подлых приёмов, что для Люсьена, воспитанного духом честных турниров, окажется смертным приговором. И дело было не в печальном конце, а в его бессмысленности…
– Что ж. Псина сдохла, пора прирезать и щенка… – Бальтазар снял с плеча клинок, и разбойники, все, как один, принялись молча бить себя кулаком в грудь, образовывая глухой стук, напоминавший биение сердца. – Если ты упадёшь на колени и поскулишь, возможно, я даже прикончу тебя быстро, – бородач стал неспешно приближаться. – А может, забавы ради выверну твои кишки.
Полностью отдавшись лихорадочному потоку мыслей, Люсьен не слышал провокаций, косясь на присевшего у колонны Лаверта, который с явной брезгливостью пытался отчистить случайно запачканный в крови сапог. Заметив боковым зрением движение, юный король рефлекторно поднял меч, но так и не отвёл взора от худощавого мужчины – единственного, кто не участвовал в бесчеловечной резне, а с изящной злорадной улыбкой наблюдал происходящее со стороны. Не воин и не разбойник. Однако, кем бы ни являлся представившийся хозяином театра Лаверт, в рядах банды головорезов он присутствовал не случайно. Возможно, его роль была гораздо важнее, чем казалась на первый взгляд…
Видя, как Бальтазар отводит руку для колющего выпада, Люсьен сделал то, чего ни глава «Бездушных», ни обступившие их головорезы никак не ожидали: придав оружию ускорение быстрым полуоборотом, метнул его в сторону. Удивлённый бородач только и успел взглянуть вслед сверкнувшему меж двух оторопевших бандитов клинку, который вертикально вращаясь, устремился прямиком в ничего не подозревающего Лаверта. Услышав непонятный приближающийся звук, протиравший обувь мужчина поднял голову, и ему в лоб тут же влетело тяжёлое навершие меча. Впечатанный в колонну затылок… Cлетевшие очки… Выроненный из рук клочок ткани… Оставляя на благородном камне смазанный след, Лаверт повалился на пол без признаков жизни.
Это было бесчестно, но отчаянные времена всегда требовали отчаянных мер. Король сделал свой ход. О правильности его поступка судить не смертным, а богам, перед которыми он скоро предстанет. Сейчас же Люсьен, последний из династии де’Монте, чувствовал, как за его спиной стоят преисполненные гордостью духи предков. Готовый принять клинок в сердце, он развёл руки и дерзко улыбнулся.
Отбиваемый разбойниками ритм смолк. Взгляд главы «Бездушных» был прикован к присевшему возле Лаверта карлику, который осмотрев тело, отрицательно помотал головой: бесценный, гениальный ум, придумавший сложный и коварный план государственного переворота, теперь стоил не дороже фунта бараньих мозгов.
– Ты… – уставившись на Люсьена, разъярённо прорычал седовласый. – Жалкий выродок… – он схватил юного короля за горло и, заставив быстро пятиться, прижал его к ближайшей колонне. – Сейчас ты пожалеешь, что вообще когда-то вылез из утробы…
Не отводя озверевших глаз от престолонаследника, Бальтазар ударил плоскостью меча об пол – часть клинка обломилась и со звоном отлетела в сторону. Оставшаяся в руке половина тотчас же вонзилась в живот Люсьена. Однако вместо пронзительного крика бородач услышал только слабое мычание: стиснувший зубы юноша не хотел доставлять удовольствия своему убийце.
– Хм… Храбришься? А если так? – седовласый рванул обломок меча вверх, вспоров живот до самой груди. Не в силах вытерпеть безумную боль, Люсьен истошно заорал. – Другое дело… – губы Бальтазара искривились в гадкой ухмылке. Крепко держа юношу за горло, он отбросил меч в сторону. – А теперь ты узнаешь, за что меня прозвали «Костоломом»…
Бородач резко вогнал ладонь в рассечённую плоть – душераздирающий вопль молодого короля буквально наполнил весь зал: он отражался от стен, раненым зверем метался по помещению, усиливался нарастающим эхом. Объятый пеленой ужаса разум призывал Люсьена сопротивляться, но повисшие плетьми, отяжелевшие руки только и могли что судорожно покачиваться. Нащупав правое нижнее ребро и ухватившись за него скользкими пальцами, седовласый что есть силы рванул на себя, с мерзким хрустом выдернув из тела красный кулак с белевшей в нём дугой. Следом за ним из распоротого живота вывалился ворох блестящих кишок. Судя по безвольно повисшей голове, юноша потерял сознание.
– Так не пойдёт! – кость с характерным звуком упала на залитый кровью пол. – Мы же только начали! – тяжёлая оплеуха вывела Люсьена из обморочного состояния, и его лицо вмиг исказила гримаса нахлынувшей боли. – Продолжим?!
Ответом стали истерично надорванные крики. Довольно ухмыльнувшись, Бальтазар вновь запустил ладонь в разверзнутую плоть и выломал ещё одно ребро. Затем ещё. И ещё. Он делал это с пугающе циничной лёгкостью, будто не выворачивал кости из живой плоти, не истязал человека, а попросту ощипывал мёртвую курицу. Постоянно приводя жертву в сознание, бородач упивался процессом, смаковал каждое мгновение, даже забыв, что вокруг него отряд разбойников, с улыбками наблюдавших жестокую расправу. Неиссякаемые вопли королевского отпрыска ласкали их слух. Они знали, как только последний из рода де`Монте испустит дух, их ждёт совершенно другая жизнь: со знатными титулами, богатыми имениями и даже слугами – всем тем, о чём лесные головорезы могли только мечтать. Достаточно было посмотреть на бледное, мокрое от пота, слёз и соплей лицо Люсьена, чтобы понять: ждать осталось не долго.
