Горячая вода доходила ему до подбородка, пальцы рук и ног покалывало, когда они нагревались, кожа зудела, когда приспосабливалась к температуре. А потом жар проник в его измученные кости, окончательно согревая… впервые с тех пор, как он покинул волчий лагерь тайком. Там, в Ульфаре, даже теплая погода вызывала у него головокружение и усталость. Теперь жар был просто приятным. Это было странно. Что же изменилось?
Его мысли кружились вокруг, как горячая вода, пока он отмывался, смесь облегчения от того, что его сестра снова рядом — что он может пройти по коридору, чтобы найти ее, когда захочет — и беспокойства, и сожаления о своих друзьях в Ульфаре. Он начал находить там дом, и теперь он никогда больше не будет сидеть за столом в столовой с ними снова, наблюдая, как Сакариас пытается уговорить его найти местечко для десерта, в то время как Виктория спокойно положит овощи на его тарелку, пока он не смотрит. Больше никаких страданий во время занятий боем со всеми остальными, бесконечных кругов по спортзалу под бдительным оком профессора Эннар.
Андерс начал искать там дом, а теперь потерял его… и понятия не имел, сможет ли найти его здесь. Он был сиротой и привык обходиться там, где ему приходилось, но подумает ли об этом Дракон-сход? Что будет, если он не сможет — или не захочет — ответить на их вопросы?
Он наклонился, чтобы вытащить пробку, и медленно вытерся. Одежда, которую Эллюкка подобрала для него, была мягкой и хорошо сшитой: темно-синие брюки, светло-голубая рубашка и темно-зеленая туника поверх нее. Такая же практичная, как его волчья шкура, хотя и более небрежная.
Мальчик толкнул дверь и увидел, что Лисабет сидит на кровати и ест густую похлебку.
— Эллюкка вернулась с едой, — сообщила она ему с набитым ртом.
Миска Андерса стояла на маленьком столике у двери, и он взял ее, опустившись на свою кровать, мягкое лоскутное одеяло прогнулось под ним. В течение следующих нескольких минут все было тихо, пока они макали темно-коричневый хлеб в густую подливку тушеного мяса и жевали говядину, морковь и картофель.
Когда они закончили, у Лисабет оставалось еще несколько часов, чтобы не заснуть, поэтому они положили сапоги на теплый каменный пол, надеясь, что кожа высохнет, и откинулись на подушки. Андерсу до смерти хотелось забраться под одеяло и закрыть глаза… потому что он был измучен, и потому что сон даст ему передышку от мыслей и вопросов, которые вертелись в голове. Но он заставил себя держать глаза открытыми.
— Итак, — сказал он, пробуя слова вслух, — мы в Дрекхельме.
— Мы лежим в их постелях, — согласилась Лисабет. — Стая и лапы, мы не могли бы быть больше в Дрехельме, даже если бы попытались.
— Лучше бы ты не приходила, — прошептал Андерс. — Не то чтобы я не хотел, чтобы ты была здесь, — поспешил он продолжить, услышав ее обиженный вздох. — Но теперь ты не можешь вернуться домой. Я привык переезжать в новые места, находить приют везде, куда бы ни пошел. Но Ульфар всегда был твоим домом.
— Мы даже не знаем, позволят ли они нам остаться, — тихо сказала она. — Ты слышал, что сказал тот человек в лазарете.
— Вот это меня и беспокоит больше всего, — признался он. — А что, если они хотят, чтобы мы рассказали им то, чего не можем?
— Возможно, у нас нет выбора. И они будут задавать вопросы не только о секретах Ульфара, но и о твоем Ледяном Огне.
— У меня самого есть вопросы по поводу моего Ледяного Огня, — сказал Андерс. — Я не знаю, как мне это удалось, но могу сказать, что он… исчез. Не думаю, что смогу сделать это снова, я не знаю, как.
— Может быть, мы сможем сказать им это, — прошептала Лисабет. — Они подумают, что мы не так опасны. — В ее голосе не было особой надежды.
Но эта мысль уже начала укореняться в голове Андерса.
— Мы не должны просто ждать, — тихо сказал он. — Мы говорили о том, что не можем вернуться в Холбард, но, возможно, есть выбор между тем, чтобы пойти туда и остаться здесь.
— Что ты имеешь в виду?
— Если утром Рейне станет лучше, она поможет нам найти другое место. Где-нибудь, где они не смогут нас найти, по крайней мере, пока мы не узнаем, что они придумали для нас, — предположил он.
— Как ты думаешь, она будет достаточно здорова, чтобы двигаться? — судя по тону Лисабет, она уже всерьез обдумывала эту идею, и Андерс понял, что она беспокоилась не меньше его.
— Думаю, мы должны навестить ее, как только взойдет солнце, — сказал он. — И выяснить это.
Когда наступил вечер, единственным звуком в их комнате было медленное журчание воды в часах и редкий мягкий щелчок, когда трубка полностью заполнялась, и стрелки показывали еще четверть часа, сливая воду, чтобы начать снова.
Время от времени он проверял, бодрствует ли Лисабет, и она всегда бодрствовала. В конце концов, часы отсчитали время, которое им было велено ждать, и было уже далеко за полдень, почти полтора дня с тех пор, как они в последний раз просыпались. Они оставили шторы открытыми, чтобы утренний свет разбудил их, и забрались под одеяла.
Андерс ждал, когда его сморит сон. Матрас был роскошно мягким, и тихое журчание воды убаюкивало. Вопреки всему и вопреки всем историям, которые он слышал в детстве, это была самая удобная кровать, в которой он когда-либо спал. Сон теребил его веки.
Что бы ни ждало его завтра, он должен быть готов к бою. Если бы Рейна смогла спрятать их, это дало бы им больше времени, чтобы узнать намерения Дракон-схода и попытаться составить план. Если она не сможет, ему придется встретиться с Дракон-сходом и сделать то, чего он никогда не хотел… он должен найти способ убедить совет, что ему и Лисабет следует позволить остаться в Дрекхельме.
ГЛАВА ВТОРАЯ
Андерс проснулся от голода. Долгое мгновение он не мог понять, где находится, уставившись на гладкий каменный потолок, который совсем не походил на его комнату в Ульфаре. Потом он понял, что не слышит ни бормотания Сакариаса во сне, ни отдаленных звуков города.
И в одно мгновение вспомнил: он в Дрекхельме.
Андерс выпрямился, оглядывая маленькую комнату, которую делил с Лисабет, девушка все еще спала под одеялом. Они были одни, а в комнате стало слишком светло. Он откинул одеяло, поспешил к окну и выглянул наружу.
Позади послышался глухой протестующий стон Лисабет, когда его движение разбудило ее, но он едва расслышал его. Солнце стояло слишком высоко над горизонтом, и его сердце тревожно забилось… была середина утра. Они проспали слишком долго, и их шанс найти Рейну, ни с кем не столкнувшись по дороге, наверняка пропал.
— Который час? — пробормотала Лисабет из-под одеяла.
— Утро, — сказал он, его голова закружилась. — Позднее утро. — Стая и лапы.
Он вернулся к кровати, сел, натянул сапоги и туго зашнуровал их. Им нужно было двигаться, что-то делать. Они должны были попытаться найти обратный путь к Рейне, чтобы выяснить, как уберечься от рук Дракон-схода и их угроз.
— Нам лучше поторопиться, — сказала Лисабет, отбрасывая одеяло и поспешно выбираясь из постели, чтобы прижаться ухом к двери и взяться одной рукой за дверную ручку.
— В лазарет должен быть не один путь, — сказал он. — Рейна будет… — но он замолчал, потому что на лице Лисабет появилось странное выражение.
Она стояла, положив руку на дверную ручку, пытаясь повернуть ее, потом попыталась еще раз. Она толкнула дверь плечом, еще раз подергала ручку и, наконец, сдалась, прислонившись к двери и оглянувшись на него.
— Дверь заперта, — сказала девушка. — Они заперли нас.
Андерс уставился на подругу, и по его телу пробежала дрожь.
Они были пленниками.
— Мы не можем просто ждать здесь, пока за нами придут, — сказала она.
— Согласен. И Рейна уже сама пришла бы за нами, если бы знала, что мы заперты. Значит, она не знает, или ее еще не выпустили из лазарета.
Он подошел к Лисабет и присел рядом с ней на корточки, чтобы хорошенько рассмотреть замок. Сквозь замочную скважину он видел крошечный кусочек коридора. Вскрыть этот замок казалось не сложнее, чем у Хейна, но у него не было даже шпильки, чтобы попробовать. Он уставился на металл, пытаясь понять, что знает о замках.
