- А у тебя здесь миленько! – заявила супруга, как-то днем заглянувшая полюбопытствовать, как продвигается работа. – Только скучно.
- В больнице скучно не бывает, – засмеялся степняк, обнимая жену за плечи. – А теперь, когда доктора славские приехали, и вовсе веселье.
- Я не об этом, – махнула рукой Виктория. – Тебе нужна приличная приемная. Что это за развалюха? – она покачала рукой скрипучий стол. – А шкаф? Где ты его вообще взял? Сам сколотил?
- Ну да, – признался Аяз со смешком. – Некогда было искать.
- Ясно, – кивнула супруга. – Я этим займусь.
Самая роскошная и удобная мебель производилась в Галлии, она там и закажет. Напишет письмо отцу, отправит дипломатической почтой – пусть снимет деньги с ее счета и купит всё самое лучшее. В конце концов, ее муж не мальчишка из подворотни, а сын правителя Степи. Виктория, выросшая в одной из самых богатых семей Галлии, знала толк в роскоши и статусности.
- Слушай, а это тебе зачем? – раздраженно пнула она набитый соломой матрас в углу. – Это же ну... убого!
- Иногда я помогаю врачам, – философски пожал плечами Аяз, умалчивая, что это происходит гораздо чаще, чем он сам бы желал. – Не всегда могу рассчитать силы. Приходится отдыхать. Не с больными же мне ложиться.
- Это же неудобно, – проворчала девушка. Мысль о том, что муж здесь еще и отдыхает, бесила. – Закажи кровать или кушетку.
Видя настроение жены, степняк только обнял ее и прижал к своему телу. Его охватило искушение доказать, что это очень удобный тюфяк, и с каждым ее словом оно становилось всё острее.
- Богиня, ты же сын хана, – не унималась она. – Тебе самому-то не противно вот так, на полу, на грязном матрасе, даже без подушки...
- Если ты сейчас не заткнешься, сама окажешься на этом матрасе, – вкрадчиво прошептал Аяз в ухо супруге.
Она сбилась, недоуменно моргнула и вдруг покраснела стремительной волной, даже кончики ушей заалели. Иногда такая смелая, порой Виктория очаровательно смущалась. Степняк не удержался и нежно поцеловал ее, просто потому, что ему всегда хотелось ее целовать. Она же обвила руками его шею и ласкала его губы, наслаждаясь этим неуместным проявлением близости. И когда Аяз был уже в самом деле готов доказать, что не так уж и плох его тюфяк, в комнату без стука ворвался славский лекарь.
- Господин Кимак, там... ой.
- Я занят, – спокойно заявил Аяз, прижимая к себе супругу, смущенно прятавшую лицо на его плече. – Что-то срочное?
- Мальчишка с крыши, – сообщил лекарь. – Плохо там всё, внутренние разрывы.
- А я причем? Я только за стройкой слежу.
- Это ваш случай, – пожал плечами лекарь. – Вы здесь самый сильный целитель. Зря вы не хотите учиться, очень зря. Мне не вытянуть, а у Ингара свои больные. Помрет ведь парень, жалко.
Аязу пришлось отойти от жены.
- Иди домой, Вики, – со вздохом сказал он, завязывая волосы в узел. – Это надолго.
- А подождать можно?
- Ну если хочешь.
Он кивнул, мгновенно становясь серьезным, даже суровым и будто бы выше ростом, и уже сам торопил замешкавшегося коллегу.
- Ну что же вы! Сами же сказали, внутренние разрывы! Надо спешить.
Мальчишку спасли. Под руководством опытного целителя Аяз сумел "починить" разорванную селезенку и восстановить сломанный позвоночник. Травмой головы занимался второй лекарь. После этого парнишку прибинтовали к доске так, чтобы он не мог и пошевелиться, и напоили сонным отваром. До завтра не помрет, а там залечат остальное. Ресурсы целителя не безграничны.
Каждый раз после подобных ситуаций Аяз испытывал одновременно восторг и отвращение. Он спас человека. Но при этом ему казалось, что он отдал кусок себя, своих сил, души. Трясясь от слабости, он боялся, что это навсегда, что он нарушил равновесие и теперь будет за это расплачиваться, старея и покрываясь морщинами. Но наутро он вновь просыпался полным энергии, в черных волосах не было ни намека на седину, глаза сверкали, как и раньше.
А потом снова приносили какого-то мальчишку, который гонялся по крышам, и Аяз вновь ощущал себя жалким стариком. Да еще очередную рубашку изгваздал в крови – этак никакой одежды не напасешься! Он с трудом поднялся по лестнице, зашел в свой кабинет и не смог сдержать улыбки.
Его капризная жена спала на том самом "грязном" матрасе, поджав ноги. Конечно, тюфяк был чистым. Только вчера его постирали и набили свежей соломой. Он даже ни разу еще на нем не отдыхал, а теперь на нем лежала прекрасная девушка. Виктория предпочитала сейчас носить длинную юбку и широкую блузку с длинным рукавом, как это делали простолюдинки в Славии. У нее уже немного виднелся живот, и обтягивать его антери ей казалось совершенно неприличным. Аяза же длинная юбка и тонкие лодыжки в шелковых чулках (ботиночки она сняла и аккуратно поставила возле стены) заводили так, что он даже про слабость забывал. Закрыв дверь на засов, скинув на сундук испорченную рубашку, сел рядом со спящей женой на пол, осторожно отодвигая юбку и обнажая девичьи ножки. Никакие шальвары не дают столько власти, столько доступа к желанному телу. Его ладонь скользила по шелку от косточки на щиколотке до коленной чашечки, а потом вверх к краю чулка. Аязу сейчас казалось жизненно важным узнать, как именно этот странный предмет женского гардероба держится на ножке – неужели пристегивается к панталонам? Он осторожно, чтобы не разбудить жену, тянул вверх юбку, собирая ее складками. По краю чулка пришито нежное кружево, сквозь которое пропущена тонкая алая лента. Эта лента крепится в двух местах к широкому поясу, чуть приспущенному на бедра, и завязывается спереди на кокетливый бантик. Разве может мужчина, увидев это, удержаться и не потянуть за кончик ленты? Аяз не удержался. Чулок немного сполз вниз, обнажая тонкую полоску кожи на бедре, столь манящую, что степняк с протяжным вздохом прижался к ней губами, а потом, чувствуя пробежавшие мурашки, прикусил зубами краешек чулка и потянул вниз, к коленке. То же самое проделал и со вторым чулком, чтобы затем подняться поцелуями обратно, развязать завязки панталон и стянуть их тоже.
- Ты без рубашки, – прошептала жена.
- Испачкал, – усмехнулся Аяз, стягивая штаны. – Я тебя не смущаю?
Он подхватил жену за бедра и потянул к себе на колени.
- Смущаешь, конечно, – улыбнулась Виктория. – Зачем ты снял с меня бельё?
- А зачем ты легла на этот ужасный тюфяк и выставила свои ножки из-под юбки? – засмеялся степняк, скользя ладонью по внутренней стороне бедра, а затем заменяя ее губами. – Только не пинайся.
Он ласкал ее пальцами и языком, собирая сок возбуждения, а потом придвигал ее еще ближе и осторожно толкался внутрь, и склонялся, чтобы снова и снова целовать ее. Виктория ощущала на его губах отголоски собственного кисловатого вкуса, отчего голова кружилась, а дыхание сбивалось. А еще он был голым, а она совсем одетой, и это было странно, но ей нравилось. Она подцепила пальцами шнурок, которым были завязаны волосы Аяза, взъерошив, ухватила гладкие черные пряди, с силой потянула их, кусая за нижнюю губу, и супруг, не терпевший в постели ни малейшего командования с ее стороны, за это смял руками блузку на ее спине и дернул ее тело на себя. Виктория уже не понимала, сражается ли с ним или поддается его рывкам, опирается ли на его тело или, напротив, хватается за его плечи, чтобы не упасть. Удержать равновесие в этой позе было не просто, она обвила Аяза ногами и руками, выгибая спину, и откровенно застонала ему в ухо, когда внутри вспыхнуло пламя. Аязу же всё ещё было мало, он сжимал ее спину, насаживал жену на себя, глухо рыча в ее шею, совершенно забыв, что обещал себе быть очень аккуратным. Противная слабость, так встревожившая его, тоже растворилась без следа. Он чувствовал себя полным сил, он готов был вечно двигаться в ее объятьях, только тело было с ним не согласно, выплескивая жар в ее податливую глубиной.
- Беру свои слова обратно, – прошептала Виктория, падая на спину. – Это очень хороший матрас.
