испугалась наступающего вечера. А ведь еще никак не могло темнеть, если только здесь, как в мире фейри, не искажалось течение времени.
– Что там? – спросила я молчаливого нелюдя, кивая на огни.
– Фестиваль, – сказал он. А после недолгой паузы добавил: – Хочешь посмотреть?
Глупо, но я хотела. Японские фестивали – красивые, колоритные праздники, а если еще с участием местных божеств – нечто незабываемое. Искушение было велико. Возможно, случись это со мной в другой жизненный период, не когда я предана, разбита и разочарована, я сделала бы другой выбор, поосторожничала, но чудо произошло именно сейчас.
И я согласилась.
А фестиваль действительно потрясал воображение. Такой красочный, много… людный, пожалуй, не подходящее слово, но за нежеланием искать другое сгодится. Кицунэ угостил меня яблоком в карамели и горячим напитком, напоминающим глинтвейн, и всюду провел меня, одним своим присутствием оберегая меня от навязчивого любопытства. Иногда в ход шел убийственный взгляд или танцующее на ладони синее пламя, но, так или иначе, я чувствовала себя в безопасности и беспрестанно крутила головой.
Стало совсем темно. За пределами освещенного пятачка палаток и флажков царила непроницаемая вязкая мгла. Я с тоской оглянулась на оставшийся позади праздник. Жаль, что этому приключению суждено закончиться.
– Смотри, – шепнул кицунэ на ухо.
Небо расцветили фейерверки. Не слишком зрелищные, всего-то рассыпающие искры, но у меня перехватило дух. Вся эта атмосфера, помноженная на внутренние переживания, вкупе с прекрасным завершением тронула до глубины сердца. Я поняла, что широко улыбаюсь, глядя в небо, хотя по щекам текут слезы, и сжимаю твердую мужскую ладонь. Сама не заметила, когда схватила его, а он почему-то позволил.
Кицунэ стоял позади, и я, повернувшись, почти прижалась к нему. В его глазах отражались небесные огни, даже когда он опустил голову, чтобы взглянуть на меня. Я потянулась к нему, встала на цыпочки, поцеловала его в щеку и сказала – искренне, от всей души:
– Спасибо.
Мы вернулись к его дому за моим рюкзаком. Путь нам освещал небольшой фонарь, который он нес над нами. Затем мы двинулись к вратам. Лес вокруг шумел сотней голосов, но я ничего не боялась. Внутри разлилось умиротворение.
Тории выросли из ниоткуда. Вот мы были в гуще чащи, а в следующее мгновение уже на вершине горы. Потеплело, на горизонте поднялось солнце, деревья смолкли.
На границе между мирами мы остановились.
– Как тебя зовут? – спросила я, не надеясь на ответ.
Парень в футболке, штанах и рыбацкой шапочке, чьи уши и хвост теперь мелькали лишь на периферии зрения, улыбнулся уголком губ.
– Я прихожу сам, – сказал он и шагнул назад, растворяясь в воздухе.
Несколько секунд я смотрела ему вслед, затем подтянула лямки и начала спуск.
Неделю спустя
– Совсем с ума сошла, – ругалась Сонька. – Отправиться к черту на кулички, потратив все скопленные на свадьбу деньги, черканув родным и друзьям всего пару слов! Да мы тут с ума сходили, пока ты не написала из аэропорта!
– Мне жаль, – винилась я. – Понимаешь, всё так завертелось, и минуты свободной не было. Прости, что заставила поволноваться.
– Одним «прости» ты не отделаешься, – ворчливо отвергла она предложение мира. – Стоило оно хоть того?
Я вспомнила вкус яблока в карамели, пронзительные голубые глаза, золотые искры в небе, ощущение его ладони в моей.
– Стоило, – сказала негромко.
Сонька прищурилась, уловив недомолвку, но тут в аудиторию зашел преподаватель.
– Так, по местам, – скомандовал он. – Давайте-давайте, тем много, часов мало. А вы что застыли, молодой человек? Вы из этой группы?
– С недавних пор – да, – ответили ему спокойно.
У меня застучало сердце при звуке этого голоса. Который, как я думала, никогда не больше не услышу.
Позабыв, что собиралась достать из сумки, я подняла голову.
– Перевелся из токийского университета, – продолжал стоящий в дверях кицунэ. И вдруг посмотрел прямо на меня. – Кьюби но Яритэ[2]. Можно просто Юрий.
[1] Отсылка к героине «Ученика чудовища»
[2] Буквальный перевод – девятихвостый созидатель
