мне. Я его сама сшила в кружке по рукоделию. Обожаю мастерить, но… Мать безумно злило, если у меня появлялись увлечения. Вот и весь багаж на данном этапе…
Может я бы и дальше погружалась в пучины самокопания. Но… Мои мысли были грубо прерваны окружающим миром. Кажется, его не слишком устраивала моя отстраненность. Или как в том комиксе про нытика? Мир решил доказать, что может быть и хуже. Гораздо хуже… Взрыв пьяного смеха прозвучал откуда-то слева. И под свет единственного работающего на всю улицу фонаря вывалилась компания пьяных гопников.
— тебе определенно понравиться — похабно захихикали сзади.
То, что фразы звучали хором меня совсем не развеселило, оптимизм послал мысль про коллективный разум, юмор жиденько хихикнул, прячась в глубины сознания. А пессимизм взглянул на ребят как на закономерное продолжение вечера. И только инстинкт самосохранения хладнокровно взялся за дело, успевая между паникой и ступором вмешиваться в действия моего застывшего организма.
Я медленно начала пятиться спиной, не разбирая дорогу, толпа наступала. Среди парней слышалось гиканье и подбадривание. Самых нерешительных брали на слабо.
Под ногами что-то загрохотало, я едва не споткнулась. А в следующий момент ноги вдруг провалились в пустоту. И я полетела вниз. Прощальной мыслью было, что это открытая ливневка.
Группа бывших студентов ныне закрытого колледжа с ужасом пялилась в раскрытую сточную дождевую канализацию. Они были готовы поклясться, что несколькими секундами ранее там была девушка, но фонарики на телефонах резко протрезвевшей толпы выхватывали лишь пустоту.
— все! С выпивкой завязываю. Уже и галлюцинации начались — сплюнул один.
Глава 1
Краткий миг полета, и вот я уже приземлилась на ноги. И сразу съежилась, готовясь к худшему, постаралась максимально подобрать конечности. Адреналин притупил все чувства, и я прекрасно знала, что то, что я не чувствовала боли, не значит, что ее не нет… От страха я инстинктивно зажмурилась и еще сильнее сжалась в комок, и какое-то время провела в темноте. Но во внешнем мире звуков не звучало, не было больше пьяных голосов хулиганья. Распахнув глаза я с трудом проморгалась. В месте, где я очутилась было намного светлее. Вместо грязной улицы было пыльное помещение, то тут, то там стояли чистые объекты, в которых я с удивлением узнала паллеты с товаром. Сделав шаг назад, я запнулась обо что-то и села. Подо мной очутился мой чемодан, что я оставила в съемной комнате. Это где я? Как? Я оглушенно осматривалась по сторонам.
Из-за пыльной потрепанной тряпки лился приглушенный свет, помещение было очень просторным. Даже с учетом накрытой чехлами антикварной мебели и огромного числа товаров незнамо как очутившимися тут оставалось очень много пустого пространства. Правда разглядеть убранство зала не представлялось возможным, пылевой ковер надежно прятал эту тайну.
Несколько минут? (Надеюсь.) Я просидела молча, таращась на все это безобразие. В голове наступил настоящий вакуум. Просто пусто и ничего. Наверное, отходняк от того стресса, что я испытала до этого. Да и какое тут могло быть рациональное объяснение?
Из состояния молчаливого созерцания меня вырвал какой-то шум вне пределов моей видимости, он шел с той же стороны где ткань просвечивала, так, что мне оставалось надеется, что источник звуков на улице и мне ничем не угрожает. Я грузно поднялась и, собравшись с духом, двинулась в нужную сторону.
За тканью действительно пряталась входная дверь, даже через слой грязи глядевшаяся очень дорогой и роскошной. Не давая себе времени на сомнения, я взялась за ручку. Мягкий свет, больше похожий на северное сияние, внезапно поселившееся в двери заставил уличный шум стихнуть.
Я тоже не спешила действовать, так и замерла, взявшись одной рукой за дверь, а свет будто впитывался в дверное полотно. Внезапно, грязное стекло потемнело еще больше, по контурам силуэта можно было предположить, что с той стороны к ней подошёл человек. Раздался деликатный стук в дверь. Я затихла, хотя куда уж сильнее? Но я даже дыхание задержала, и пыталась успокоить стук сердца пойманной пташкой, бившийся в груди.
Стук стал настойчивее. Пришлось собраться с силами и распахнуть двери. За ней обнаружился солидный господин в старомодном костюме, сильно так старомодном это был даже не фрак (тем более не смокинг), а настоящий камзол… Толстячок выглядел солидно, и совсем не смешно, назвать его иначе как господином не поворачивался язык.
— приветствую новую хозяйку Хрустальной лавки. Позвольте поздравить с вступлением в наследство! — радостно произнес он. И счастливо заулыбался будто выиграл в лотерею, немого жадно глядя на меня.
За ним в помещение вошли еще элегантно пускай и экстравагантно одетые личности. Сии индивиды щеголяли кто рожками, кто хвостом, а кто и чешуйками. Последний вошедший выглядел как обычный человек, но взгляд запинался именно на нем. Он едва держал лицо, но всё одно кривился от одолевавший его чувств. Ненависть буквально жгла его. И направленна она была именно на меня. И когда ж я успела его разозлить? Где тут пересеклись наши дорожки?
Дабы отвлечься от неприязни, стала разглядывать детально вошедших. Все они были одеты отнюдь не по современной моде. Наверное, такое можно увидеть разве что на иллюстрациях к всяким фэнтези и фантастике. Если первый костюм тянул на историчность, то другие не оставляли сомнений в совершенно не знакомом стиле.
— добро пожаловать — раздраженно процедил последний, замирая у самой двери.
— мы так рады, что вы нашлись. Предыдущие 5 лет со смерти хозяина лавки никто не отзывался на зов, какое счастье, что теперь вы откроете тут торговлю! — лучась оптимизмом продолжил первый вошедший. Остальные молчали. Просо осматривали помещение…
Я тоже лишь потрясенно молчала, разглядывая высокое собрание. Хотя… нет, не так, я таращилась круглыми глазами как у совенка на все происходящее. Некоторые глядели с пренебрежением, иные с интересом, третьи просто скучали, и лишь холеный красавчик сиял чистой и незамутненной ненавистью.
— давайте же скорее, вам передадим документы на наследство, а вы начнете осваиваться! — толстяк просто светился довольством — Люсьен! Передай все документы девушке. — Требовательно распорядился он, повернувшись в стоящему в конце ненавистнику.
Того почти перекосило, но он
