— Что? — воин склонился к девушке. — Что ты сказала?
— Ты, — она вдруг резко развернулась и посмотрела назад, где сидел другой воин, — меч, голова с плеч. Ты, — палец сместился в сторону. — Меч в грудь. Скоро. И ты, и ты…
Кто-то выругался, и воин, который вел Кати, дернул ее, вырывая из череды страшных видений.
— Ты что несешь, девка?
— Ты привел ведьму! — закричал тот, кому лаисса напророчила обезглавливание.
— Прибить ее надо, — встал воин, на которого она не успела показать.
— Мне надо к лассу, — пролепетала Катиль. — Пожалуйста!
Но ее уже схватили за шею и потащили к дереву. Один из воинов споро забирался на первый сук, делая петлю на грубой веревке. Остальные направились следом, спеша увидеть смерть ведьмы. Хоть какое-то развлечение.
— Я не ведьма! Мне надо к лассу, я нужна ему, — твердила Кати, но ее никто не слушал.
Девушку поставили на колени, приказав:
— Кайся, ведьма.
— Мне не в чем каяться, — воскликнула она. — Я говорю лишь то, что мне открывают Святые!
— Еще и Святых приплела, — от затрещины в голове девушки зазвенело.
— Да что с ней говорить, вешать надо, — один из палачей махнул рукой.
Кати поставили на ноги и накинули ей на шею петлю. И девушка закричала:
— Ласс Корвель! Ласс Корвель я Катиль…
Договорить она не успела, потому что за другой конец веревки потянули. Петля затянулась, и лаисса Альвран повисла, судорожно трепыхаясь в сжимающемся удушающем кольце.
— Кто кричал? — этот властный голос девушка уже не услышала, как не увидела, сверкнувший в свете костров меч, срезавший веревку.
— Ведьма врала, что вы тут ради нее — произнес один воин.
— Что? — ласс Корвель бросил быстрый взгляд на хрипящую девушку, и в глазах его запылала ярость.
Меч взвился вновь, и голова говорившего покатилась по траве.
— Ласс, она пророчила… — меч ворвался в грудь говорившего.
— За ведьму?! — и снова удар.
И еще один, и еще. Хриплый отступил в темноту и затаился, пока бушующий ласс не подхватил ведьму и не унес ее в свой шатер.
— Как она и сказала, — потрясенно прошептал он. — А я, значит, в пропасть упаду? Но мы в горы не идем, ошиблась, значит. — Затем посмотрел на обезглавленного товарища и передернул плечами. — Святые защитите от ведьминского сглаза. — Он достал оберег и поцеловал его.
Катиль Альвран открыла глаза, и взгляд ее остановился на мужском лице из видения. Ласс Корвель сидел рядом и разглядывал ту, что добровольно пришла к нему. И все же сомнения еще оставались.
— Имя, — коротко потребовал он.
— Катиль, — она закашлялась. Горло нещадно болело, и голос стал сиплым. — Лаисса Катиль Альвран.
— Говорят, она красива, ты замарашка, — сказал благородный ласс, разглядывая мокрые волосы и грязное лицо своей пленницы. Впрочем, грязной она была вся, и это вызывало чувство брезгливости.
Кати устало закрыла глаза, но легкая пощечина заставила ее снова посмотреть на мужчину.
— С вашей женщиной, ласс, мне не тягаться, — произнесла девушка. — Ни в уме, ни в красоте. Лаисса Рагна…
— Откуда знаешь ее имя? — ласс рывком усадил Кати.
— Я видела, — ответила она. — Она вам говорила, что вы должны заполучить меня. Мне трудно говорить.
— Пройдет, — отмахнулся мужчина. — Что еще видела?
Вместо ответа Катиль посмотрела в темные глаза мужчины, на мгновение заглядевшись на отсвет пламени свечи, но вот он моргнул, и девушка, обхватив плечи руками, заговорила:
— Я пришла сама, вам незачем нападать на замок моего отца.
Ласс насмешливо изломил бровь, глядя на трясущуюся от холода замарашку.
— Неужели? — спросил он. — Ты будешь мне указывать?
— Иначе вы не услышите от меня ни слова, и ваш поход обернется крахом, — ответила она, снова разглядывая пляшущие огоньки в глазах Корвеля.
— Хорошо, — мужчина откинулся назад в своем низком кресле, в котором его мощная фигура смотрелась смешно и нелепо. — Вот ты и назначила цену своим предсказаниям. Если хоть раз солжешь или умолчишь о чем-то, я вернусь и сравняю "вороний" замок с землей. Перебью всех, вплоть до младенцев, и принесу тебе голову твоего отца.
Девушка поджала губы, продолжая исследовать взглядом лицо того, с кем теперь ей предстояло быть рядом. Он не был красив, даже привлекательным мужчину сложно было назвать. Густые черные брови и складка, залегшая между ними, делали смуглое лицо хмурым. Колючий и холодный взгляд темных глаз равнодушно исследовал Кати, как и она его. Крупноватый нос, широкие скулы, тяжелый подбородок. Пожалуй, единственное, что в лице ласса было привлекательным — это его губы правильной формы. Но они сейчас были поджаты в тонкую линию, что придавало Корвелю еще и злой вид. У Кати мелькнуло удивление. За что его любит та красивая светловолосая женщина? Наконец, она вернулась к их разговору.
— Если вы не будете обижать меня, мне не придется вам лгать, — ответила она.
— Почему отец не отдал тебя замуж? — вместо ответа на ее слова произнес ласс. — Боится расстаться с твоим даром?
— Он опасается, что связь с мужчиной погубит дар, — немного помявшись, все-таки ответила Кати.
— Такое возможно? — приподнял брови Корвель.
Лаисса пожала плечами. Этого никто не знал. Однажды замковый священник сказал, что Святые даруют свою милость невинным, после этого ласс Альвран начал беспокоиться, что дар покинет тело его дочери вместе с чистотой. Кати, чье сердце еще никогда не билось чаще при виде мужчины, безропотно приняла решение отца. Что касалось внуков, то единственной у ласса была только дочь, но сыновей трое, потому о том, что род прервется, он не беспокоился. Матушка умерла вскоре после родов младшего сына, а больше никто не смел возражать хозяину замка. Если кто-то и жалел Катиль, ей об этом было неведомо.
— Такое возможно? — повторил вопрос Корвель.
— Я н-не зна… ю, — сквозь сильную дрожь выдавила она.
Ласс рывком поставил ее на ноги и сорвал мокрую накидку.
— З-зачем? — испуганно воскликнула Кати, отшатываясь от него.
— В дохлой тебе толку мало, — ответил ласс. — Раздевайся.
Девушка замотала головой, но дипломатия и этикет никогда не были сильной стороной ласса Корвеля. Он скривился, глядя на перепуганную девицу.
— Если у тебя четыре груди, ты еще сможешь меня удивить, — произнес он. — Больше тебе удивить меня нечем.
— Выйдите, — попросила Кати.
Корвель не вышел, и не отвернулся. Он сорвал платье с благородной лаиссы, следом затрещала ее рубашка и нижние штаны. Мужчина рвал добротную мокрую ткань так легко, словно это была бумага. И Кати даже не могла понять, что ее пугает больше: то, что мужчина смотрит на нее без одежды, или его неимоверная сила. Она закрылась мокрыми волосами и ладонями.
