Ливианна долго смотрела на него, пила его дыхание, его печаль. А затем он назвал имена тех двоих, чью судьбу решил, и ей показалось, будто он вонзил кинжал ей в сердце.
Когда его призывали, речь чаще всего шла об убийстве. И Гонвалон пребывал как раз в таком настроении, чтобы кого-нибудь убить. Лучше всего карлика. Эта мелюзга разрушала все великое и хорошее в этом мире, просто потому, что они не были готовы принять свое место в структуре бытия. А раздавали места небесные змеи. Они определяли судьбу всех, с тех пор как альвы перестали заниматься мирскими делами. Если альвы вообще когда-либо занимались чем-то подобным. Небесные змеи были подобны богам. И он, Гонвалон, был в числе избранных ими, тех немногих, кого они брали под защиту своих крыльев. Он знал, что это произошло не благодаря ему. Они увидели в нем что-то, и их влияние изменило его. Так же, как драконы изменяли всех эльфов, которых призывали к себе. Они открыли его Незримое око, и теперь он видел мир таким, каким он был на самом деле. Гонвалон окинул взглядом широкую бухту. Из темно-зеленых скалистых ущелий навстречу беспокойному морю струился туман. Подобно каменным стражам, морскую бухту окружали отвесные скалы из черного базальта, и в изрезанной ущельями скале росли башни, словно грибы, у которых отрезали шляпки. Пропорции древних стен не оставляли сомнений в том, что они были созданы не для эльфов, но происхождение башен оставалось загадкой. Под огромными арками ворот почувствовали бы себя маленькими даже тролли! Может быть, было время, когда драконы жили в башнях?
Гонвалон спросил себя, кого еще мог позвать Золотой. Он всегда посылал двоих. Драконы вели какую-то непонятную игру со своими избранниками. Исполнителей своей воли они всегда призывали поодиночке, и часто бывало так, что оба были посвящены только в часть миссии. Это сеяло недоверие. Но Гонвалон был уверен в себе. Он уже очень давно состоял на службе у Золотого — небесного змея, который выбрал его после того, как он сдал свой последний экзамен. Небесные — или радужные змеи — так называли себя старейшие из драконов, утверждавшие, что были первыми из созданных альвами существ. Миссии распределял всегда один из старых драконов, и никогда нельзя было угадать, согласовывал ли он со своими братьями или принял решение в одиночку. Гонвалон был уверен, что ему будет поручена более важная часть миссии. Он никогда не разочаровывал своего наставника! Радужного змея, превратившего его в свои когти.
Эльф оглядел просторную бухту и спросил себя, кто может пойти с ним. На одной из бесчисленного множества башен, возвышавшихся над черным базальтом, ждал кто-то еще, так же, как он. Кто-то, кого он знает уже давно. Избранных было очень мало. Лишь одному из десяти, самое большее двоим удавалось войти в команду приближенных.
Гонвалон цинично улыбнулся. Нет, приближенными их назвать нельзя. Драконы не доверяют ни единому эльфу. Они превратили их в своих убийц.
Для драконника была большая честь быть призванным сюда, на скалы бухты Ядэ. Знак отличия, которого многие из них ждали десятилетиями. Большинство знало это место только по рассказам.
Над морем пронесся порыв прохладного ветра. Натянув свои похожие на тени паруса, темные тучи неспешно плыли к берегу. В это время года они всегда приходят в полуденный час. Гонвалон прошептал слово силы. Слово, созданное не для эльфийского языка, с трудом сорвавшееся с его губ. Оно по-прежнему было чужим для него, он произносил его слишком отчетливо. По телу побежали мурашки. Ему доводилось видеть, как такое слово может убить, если допустить ошибку. Был свидетелем того, как эльфы обращались в живой факел или как их разрывало изнутри.
Покалывание исчезло в мгновение ока. Подействовало ли заклинание? Иногда беда приходила не сразу. Эльф содрогнулся. Он никогда не забудет того, что видел в пещере Парящего наставника.
Гонвалон подошел к краю зубцов. Опершись на холодную каменную кладку, он почувствовал, что его ладони стали влажными. Эльф попытался думать о чем-нибудь другом. Он должен был сплести это заклинание! Он выставит себя на посмешище, если Золотой призовет его, а он придет к нему, промокший насквозь. Это будет такой позор, которого не смыть никогда. Небесные змеи предполагали, что их избранники овладеют всеми мистериями магии. Это — последняя ступень совершенства. И они должны были быть совершенными, не больше и не меньше!
Дождь достиг скал и разразился с такой силой, словно собирался унести с собой черные башни на самое дно моря. В мгновение ока видимая часть мира сократилась до нескольких шагов.
Гонвалон с облегчением вздохнул, поднес руку к самым глазам и, ликуя, поднял ее к потемневшему небу. Получилось. Заклинание окружало его, словно невидимый кокон. Он не намокнет! Другие заклинания давались ему легче. Что это, тщеславие — предпочесть рискнуть жизнью, чем потерять лицо? Может быть, в этом заключается его слабость?
Эльф провел рукой по лбу. Ответ был совершенно очевиден. Он прост и потрясающе глуп. И он сделает это снова. В этом его недостаток. Он чувствовал себя неуверенно и постоянно хотел что-то кому-то доказать. Не мог вынести неудачи. Даже в мелочах.
Нужно будет выделить время и углубиться в себя — когда все это закончится. Он должен разобраться, какого рода этот недостаток: можно ли победить его с помощью холодного рассудка или же это неизменяемая часть его характера. Впрочем, несмотря на эту слабость, он продвинулся довольно далеко. Может быть, этот недостаток, в конце концов, представляет собой фундамент, на котором строится все, чего он сумел достичь?
Его души коснулся голос. Кто-то звал его. Гонвалон подошел к лестнице, по которой вглубь башни низвергался водопад, и уверенным шагом стал спускаться в темноту. Вскоре после этого толстые стены уже полностью поглотили шум дождя.
Уже на первой же лестничной площадке вода уходила через сточные отверстия, проделанные в каменном полу. Оставалась только удушающая жара, становившаяся все невыносимее по мере спуска вниз.
Гонвалон оказался в просторном зале с куполообразным сводом, выбитом в скале утесов под башней. Медовый свет сочился из янтаринов, искусным узором инкрустированных в потолок. Он достиг той части здания, которая была сотворена не для созданий вроде него. Все здесь было слишком огромным, внушающим почтение даже после того, как повидал роскошь дворцов Аркадии и чудеса сада Ядэ.
Гонвалон подошел к платформе, ведущей к темному сердцу базальтовых скал. Теперь он вдыхал тот пьянящий аромат, который так тяжело было облечь в слова. Запах слегка напоминал сандаловое дерево, только был еще более чистым. Без налета разложения и гнили, который был, казалось, присущ всем остальным ароматам — после того, как ты вдохнул запах дракона. Может быть, подумал эльф, это налет бессмертия.
