Герат, Старшая Сестра Эстревана, захлопнула книгу в толстом кожаном переплете и положила скользкий том на простую крышку дубового стола. Лучи весеннего солнца, заливающие покой на вершине башни, вспыхнули на потертом окладе лазурью, под стать цвету ее одеяния. Пальцы Старшей Сестры погладили гладкую кожу, словно не желая отрываться от книги. Но она уже перебирала мысли, наполнявшие ее голову, пытаясь внести в них порядок.
Алария столь о многом предостерегала, столь мало объясняла. Часто она говорила языком притч, даже стихами. Порой смысл ускользал, оставались лишь образы, похожие на обрывки полузабытого сна. И все же, несомненно, такая манера изложения была выбрана намеренно. Видения, дарованные Госпожой, были подобны снам. Даже великий дар предвидения не позволял Аларии указать единственный путь, допуская лишь предположения, предостережения, намеки. Всегда оставлять возможность свободного выбора — таков путь Госпожи, такова самая основа философии Сестер. Указать путь означало выстроить последовательность действий, обозначить все вехи — и тем самым ограничить свободу воли, в которой — суть веры Сестер. Госпожа Ирда Белванне покинула Эстреван по своей воле. Никто не принуждал ее отправляться в Тамур. Но там она встретила Бедира Кейтина и стала его женой. От этого союза появился Кедрин Кейтин, Избранный, предсказанный Аларией. И Кедрин, юнец, едва достигший мужских лет, мог без ущерба для своей чести отказаться от поединка с Нилоком Яррумом. И все же он предпочел сразиться с предводителем Орды и тем самым остановил вторжение лесного народа у самых врат Трех Королевств. Затем он заключил мир с варварами — ни о чем подобном не упоминалось ни в устных преданиях, ни в летописях.
Мысли Герат обратились к Уинетт. Та пошла путем Госпожи, приняв обет безбрачия. Это обеспечивало ей развитие дара целительницы. Но она добровольно отправилась за Кедрином в Белтреван, а затем и в Нижние пределы и там помогла возлюбленному вернуть зрение. Уинетт поняла, что ее предназначение — не только служение Госпоже, но и любовь к Кедрину. Не сделай она этот выбор — и не было бы любви, которая, связав их, позволила соединить две половинки талисмана Кирье. Только с ним можно было противостоять мощи Ашара и одолеть его колдовство, дабы восстановить единство Трех Королевств.
Выбор за выбором… Посланец разгромлен, козни Ашара потерпели крах. Воцарился мир, и Королевствам ничто не грозит.
И что же, подумала Герат, все кончилось? Сбылось сказанное в Писании? Она оторвала пальцы от книги, встала и, подойдя к окну, устремила взгляд в поразительно ясную небесную синь. Жаворонки взмывали и камнем падали вниз, преследуя многочисленных насекомых, которых пробудило весеннее тепло. На фоне нагретой солнцем лазури птицы казались стремительными темными комочками. На востоке, на самом горизонте туманным силуэтом расплывались Гадризели. Казалось, по мере того, как солнце склоняется к западу, неровная кайма гор темнеет на глазах. Взгляд Герат медленно проследовал через долину, которая сбегала от предгорий высокого хребта к стенам города. Уже не столько глазами, сколько внутренним взором Герат видела тучные пастбища и усадьбы, часто разбросанные по плодородным полям. Она ощущала радостный дух, витавший над этими простыми поселениями, где земледельцы возделывали свои нивы, а скотоводы растили своих животных. Все то в ней, без чего она бы не была Старшей Сестрой, откликалось радостью.
Понемногу ее взгляд сместился ближе, охватив кровли и широкие улицы города, который люди звали священным. Здесь господствовали более бурные чувства. Герат передавалось удовлетворение от удачной сделки, восторг покупателей при виде новых товаров; предвкушение доброго ужина в уютном доме, тепло дружеского круга. Но над всем этим преобладал покой вокруг зданий Общины Сестер Эстревана, самого сердца этого процветающего города — покой, который ощущала каждая клеточка ее существа.
Возможно, подумалось ей, мы слишком давно живем в мире и покое. Возможно, мы слишком далеки от повседневной жизни Королевств. И все же Сестры обитают и в Тамуре, и в Кеше, и в Усть-Галиче — наставницы и целительницы, одаренные умением передавать мысли, ясновидицы и пророчицы. Бетани возглавляет Училище в Андуреле; во всех городах Королевств есть Сестры, которые несут слово Кирье и помогают людям, каждая своим даром. Через них Эстреван узнает обо всех мирских делах. И разве не важно, чтобы существовало место, огражденное от суеты и тревог — место, где ищущие мира могут его найти? Никто никого не заставлял сюда приходить — и миряне, и женщины, ставшие Сестрами, и все, кто желал развивать свой дар на службе у Госпожи, делали свой выбор добровольно. Без них, без спокойствия, которое давал им Эстреван, — разве стало бы возможно истолковать писание Аларии и сообщить тем, в чьей защите нуждались Королевства, о том выборе, который им предстояло сделать? Разве было бы возможно одолеть Посланца без помощи Эстревана?
Возможно, я слишком много над этим думаю, сказала себе Герат. Что сделано, то сделано, и время вспять не обратишь. Тоз повержен, Кедрин женился на Уинетт и скоро примет престол. Он молод, но у него есть советчики, лучше которых не бывает — его жена и отец, славный Бедир Кейтин. А я сделала все, чтобы понять предначертанное Аларией и направить Кедрина на этот путь.
Герат отвернулась от окна и устремила взгляд на запад, где в величественном золотом сиянии опускалось солнце. Так почему, спросила себя, меня по-прежнему мучают сомнения?
И почему я не уверена, что все закончилось?
Кедрин Кейтин, принц Тамура и в скором будущем правитель Трех Королевств, задумчиво глядел с башни Белого дворца через лужайки, окружавшие резиденцию короля, на крыши Андурела. Дворец стоял на вершине холма — в том месте, откуда город, раскинувшийся на островах, выглядел особенно прекрасным. Высота башни, на которой стоял принц, давала обзор, доступный лишь птицам, вьющимся сейчас над головой. К югу от города река с пеной и грохотом низвергалась по крутым каменным ступеням, вырубленным временем. Там, за порогами, проходили границы Усть-Галича; к северо-востоку, за Вортигерном, расстилались степи Кеша; на северо-западе лежала его родина, Тамур, отделенная от Кеша широкой, посеребренной солнцем лентой Идре. Он мог различить лодки, скользящие по простору реки — лодки рыбаков, перевозчиков, торговцев. Кедрин поглядел на восток — там вдоль речных порогов, точно муравьи по тропке, уползали последние отряды галичан.
А у подножия башни раскинулся город — расплескался в драгоценном блеске по холмистым островкам, некогда породившим его, казалось, вырастал со дна реки. Изгибы мостов над сетью каменных набережных, крыши из многоцветной черепицы, каждая на свой лад отражающая раннее солнце… В садах и парках набухли зеленые почки, обещая буйное цветение, крокусы и подснежники оживили лужайки. Широкие улицы, точно кровеносные сосуды, сбегались к Белому Дворцу. Сердце города бьется в такт сердцу короля, и лишь он — человек, занимающий Высокий Престол, обитатель этого дивного места — способен поддерживать его работу.
