Но едва Кедрин коснулся камня, на него снизошло спокойствие. Мучительные сомнения рассеялись. Юноша почувствовал, как расслабляется нахмуренный лоб, взгляд проясняется, мрачно поджатые губы расправляет улыбка. Кедрин посмотрел в небо и с благодарностью кивнул. В этом озарении ему был явлен путь, и следовать этим путем — благо. Этот путь не заведет в тупик ни Три Королевства, ни его самого.
И все же он был еще не до конца ясен. Надо было еще немного поразмыслить, приготовиться обсудить это с другими, рассмотреть все за и против, продумать свои ответы. Однако решение уже предстало со всей ясностью — подобно тому, как Идре очистилась от льда, едва солнце разогнало последний утренний туман. Кедрин улыбнулся шире, первые шаги уже рисовались в его воображении.
— Похоже, ты доволен жизнью!
Он обернулся. Этот голос было невозможно не узнать сразу. Из круглой будочки на краю площадки выходила Уинетт. Ее золотые, как само солнце, волосы тут же подхватил ветер, васильковые глаза, встретив взгляд мужа, засияли ярче. Кедрин с упоением глядел на нее. В который раз любуясь, как длинное сюрко[1] из мягкой лазурной ткани обрисовывает ее стройное гибкое тело.
В следующий миг Кедрин заметил, как она вздрогнула от прохлады раннего утра, и раскрыл объятия, приглашая ее приблизиться. Тогда он окутал ее своим, более тяжелым одеянием. Уинетт приникла к нему, и он зарылся лицом в ее волосах, блаженствуя от их нежного запаха, который он так любил.
— Да, — тихо сказал он и рассмеялся, стиснул ее в объятиях и снова произнес, погромче: — Да.
Уинетт, откинув назад голову, коснулась губами его щеки и провела кончиками пальцев по небритому подбородку. Она заметила, что настроение Кедрина переменилось, и вся сияла. В течение последних дней ее возлюбленный не раз заставлял ее поволноваться.
— Ты решился? — проговорила она.
Кедрин чуть ослабил объятья, коснулся камня, который покачивался у нее на груди, прямо в соблазнительной ложбинке, и, все еще улыбаясь, произнес:
— Пути Госпожи неисповедимы.
— В самом деле? — Уинетт изобразила удивление. — Я так давно служу ей — и до сих пор этого не поняла. Ты для того и поднялся чуть свет, чтобы постичь великую тайну?
Кедрин рассмеялся и нежно чмокнул ее в шею.
— Я не мог спать, — проговорил он. — Я все думал о том, чего от меня ожидают.
Уинетт, все еще слегка улыбаясь, взяла его руки в свои.
— Это так трудно принять? Я бы не колебалась.
— Ты по рождению дочь короля, — Кедрин попытался придать голосу торжественность, но улыбка получилась самой ехидной. — И ты избрала служение Госпоже. А я — всего лишь сын Властителя Тамура, я помышлял лишь о том, чтобы наследовать отцу. Мысль о верховной власти не так-то легка для меня. Боюсь, это груз не под мои плечи.
— Они у тебя достаточно широкие, — пальцы Уинетт обхватили его крепкий бицепс и соскользнули, наградив юношу легким щипком. — Я приняла эту судьбу, хотя готовила себя совсем к другому. А ты не можешь?
Кедрин привлек ее к себе, чтобы она не заметила игривой искорки у него в глазах.
— Я привык к просторам Тамура, а не к дворцовым стенам. Разве я не исполнил долг перед Госпожой и не заслужил свободу? А теперь нас обоих запрут в Андуреле, не дозволяя идти, куда мы хотим.
— Никого другого Королевства не признают своим государем, — отчеканила Уинетт; эти слова Кедрин слышал многократно и знал, что услышит еще не раз. — По праву рождения, по праву брака и по праву своих заслуг ты получаешь престол. А кто еще, по-твоему, может его занять?
— Кемм, сын Ярла? — невинно предположил Кедрин. Уинетт фыркнула.
— Кемм — славный малый, но даже его отец считает, что Высокий Престол не для него. Нет, любимый, только ты, и никто больше.
— А если я откажусь?
— Это невозможно, — Уинетт снова ущипнула его за руку. — Ты согласишься, чтобы на наших землях опять воцарился хаос? У Трех Королевств должен быть король, а ты единственный, кто всем по нраву.
— Почему? — шутливая наивность в его голосе исчезла. — Зачем обязательно нужен король?
Извернувшись, Уинетт вынудила мужа чуть разжать объятия, после чего смогла повернуться к нему лицом и заглянуть в глаза, из которых он не без усилий успел изгнать лукавство.
— Ты шутишь? Король — символ Трех Королевств. Он делает их единым целым, дабы они жили в согласии. Подумай сам, Кедрин! Что могло случиться, когда восстала Орда, если бы ты не убил Нилока Яррума? Если бы народ лесов прошел через Лозинские Ворота, и их встретило не единое войско Трех Королевств, а одни тамурцы? Или даже вместе с кешитами? Что, если бы Усть-Галич отказался воевать? А так бы и случилось, не будь короля в Белом Дворце! Без правителя в Андуреле Три Королевства — просто лоскутное одеяло. Три разобщенных владения, в каждом заняты лишь своими делами. Это легкая добыча для любого хищника. Коруин понимал это, потому и сплотил эти земли, враждовавшие испокон веку. И каждый новый король это понимал. Король необходим!
Кедрин не мог больше притворяться. Он улыбнулся, чувствуя, как любовь наполняет его — точно так же, как ощутил спокойствие, прикоснувшись к талисману.
— Ты говоришь, как мой отец, — сказал он. — И моя мать. И Ярл. И Тепшен. Даже Сестра Бетани — она только это и сказала.
— Потому что это правда, — настойчиво проговорила Уинетт.
— Правда в том, что Андурел и Белый Дворец — источник единства, без которого Королевства низвергнутся в хаос, — согласился он. — Но какова в действительности власть короля? Он — просто символ, и властители Королевств могут противостоять его воле. Ведь твой отец не посмел приказать Хаттиму Сетийяну участвовать в сражениях — просто из страха, что тот откажется. Хаттим жаждал престола не потому, что искал блага для Королевств. Им двигали совсем другие чувства — гордость, тщеславие, властолюбие… в лучшем случае — стремление возвеличить Усть-Галич.
— Хаттим был пустым гордецом, — возразила Уинетт, нахмурившись. Улыбка Кедрина совершенно не вязалась с торжественными интонациями его голоса. — Ты не похож на него.
— Не похож, — согласился Кедрин. — Но мы умрем, и что тогда? Принцы вступят в схватку за руку нашей старшей дочери? Снова разгорятся страсти. Я нужен Королевствам лишь потому, что по странной прихоти судьбы оказался в определенном месте в определенное время. Потому что рядом со мной была ты, и я смог одолеть Тоза. Но когда я умру, кто придет вместо меня?
— И столь мрачные мысли доставляют тебе удовольствие? — глаза Уинетт прищурились и затуманились. — Когда я вошла, ты улыбался так, словно все заботы позади. Я уж подумала, что ты решил принять престол.
