— Но почему? — растерялся Кантертайн. — Если он сдастся… Мы можем сохранить жизнь нашим людям.
— Магистр, — твердо повторил Дарик. — Переговоров не будет. Мы будем штурмовать замок. Вы просили меня прийти и стать Вождем, и я считал, что это значит — вы будете слушать то, что я вам говорю. Если я понял владык Орлиного Гнезда неправильно, то готов вернуть Меч и вернуться домой. С песней, правда, сложнее, из нее, как говорится, слова не выкинешь… Но, думаю, милый мой магистр, вы что-нибудь придумаете.
— Что Вы, что Вы, — смутился Виллем, — я не это имел в виду. Не будет переговоров — значит, не будет. Сейчас передам Ваш ответ парламентерам.
Он убежал обратно, сутулясь, меч путался у него в ногах.
«Зачем он вообще взял оружие», подумал Дарик. «Когда мудрец пытается выглядеть как воин, это порой очень смешно. Хотя… Интересно, а как со стороны выгляжу я?»
Войско строилось для битвы. Двигались полки, специально отобранные воины несли лестницы, другие выкатывали катапульты, бросавшие в Черный Замок тяжелые камни или горшки с горючей смесью, прочерчивавшие небо черными дымными полосами. Тучи стрел взметнулись ввысь, осыпали несокрушимые мрачные стены. Оттуда ответили — тоже стрелами, камнями, горшками с горючей смесью.
Осаждавшие подкатили к воротам таран, осажденные окатили его кипящим маслом. Кто-то истошно кричал, катаясь по земле, а кто-то падал, не успев издать ни звука.
Так начался штурм.
— Страшно было? — спросила жена.
— Не очень. Было как-то тяжело на душе. Я-то знал, что для меня все кончится хорошо. Ну а те, кто шел за нами… Да что там «за нами» — за мной, конечно… Многим из них пришлось умереть.
— Ты так был уверен в себе?
— Ну, ты же знаешь — я не в себе был уверен, а совсем в другом человеке.
— Пока все в порядке, — сказал Виллем. — Только потери… Больше, чем мы ожидали.
— Кровь — это неразменная монета, которой платят за свободу, — отозвался Дарик. — Наверное, нам пора.
Маги Орлиного Гнезда вступили в бой. Сторонний наблюдатель ничего бы не понял, подумал бы просто, что — вот, стоят пожилые люди, некоторые стары настолько, что опираются на высокие резные посохи, и смотрят на разворачивающееся сражение. Но именно в этот момент Желания восставших волшебников столкнулись с Желаниями тех, кто оборонял Замок. Некоторое время Ночной Страже удавалось держаться. А потом в дело вступил мастер Дарик, и сопротивление осажденных стало слабеть. Очередной удар тарана, подкрепленный Желанием Вождя повстанцев, расколол, наконец, ворота. Несколько минут спустя рухнула одна из привратных башен, хороня под обломками воинов обеих армий. Когда осела туча пыли, в стене открылся неровный пролом.
— Это часть дела сделана, — спокойно сказал Дарик. — Идем внутрь?
Гремела Песня, а в руке Вождя сиял Меч, и повстанцы умирали с именем мастера Дарика на устах. Мятежники ворвались во двор Ночного Замка, рассыпались по протянувшимся вдоль стен галереям, насмерть рубились в узких коридорах, выкуривали защитников из башен. Куда бы ни посмотрел мастер — землю покрывали трупы. Одни — в простых коричневых крестьянских кафтанах, другие — в черных доспехах.
В воздухе свистнула стрела, метя в неприкрытое кольчугой горло Дарика. Видно, кто-то из уцелевших черных лучников решил попытаться переломить исход битвы, убив предводителя восстания. Он не знал, что сила, которая вела мастера, стояла выше любой случайности. Вождь уловил движение стрелы едва ли не раньше, чем она сорвалась с тетивы, Пожелал — и оперенная смерть ушла в сторону, бессильно клюнула наконечником камень, а лучник схватился за горло и упал замертво.
Вперед, вперед, уже бегом — по коридорам Замка, туда, где на резном каменном троне сидит Тиран, захвативший власть силой, загнавший в рабство собственный народ, задушивший его налогами, додумавшийся продавать должников людоедским племенам, заживо сжегший депутацию жрецов, пришедших молить его о снисхождении… Справа из двери выскакивает рыцарь, бьет наотмашь мечом — клинок ломается у рукояти, человек хватается за сердце и сползает по стене, сдирая спиной древний гобелен, путаясь в нем… Сегодня никто не может противостоять Дарику.
— Значит, ты тоже убивал, — глухо проговорила жена.
— Давай не будем об этом, — так же глухо ответил он. — А то мы так договоримся до того, что убивал не только я. Но и кое-кто еще.
— Хорошо, — послушно соглашается она. — Больше не буду.
А вот и личные покои Тирана.
Дверь была открыта, но вход преграждали четверо в глухих черных балахонах с капюшонами, надвинутыми на глаза — элита Ночной Стражи, маги-ренегаты, отступники, покинувшие Орлиное Гнездо ради службы Тирану. Было время, Дарик ел с ними за одним столом, вел высокоученые беседы, радовался их успехам и огорчался неудачам. Да, когда-то он даже знал их имена, а теперь они — всего лишь безликий враг.
— Сдавайся, мастер, — глухо проговорил тот, что справа. — Сдавайся, и тебе сохранят жизнь. Стоит Лорду Тирану вступить в бой, и ваш глупый мятеж…
Дарик не стал слушать дальше, он просто повел рукой, слева направо. Это не было каким-то особенным магическим жестом, исполненным некой мощи. Просто мастеру так было удобнее.
А Ночная Стража исчезла, словно ее и не было. Никаких огненных шаров, бьющих по глазам вспышек, оседающих на землю обугленных балахонов — только вот стояли перед дверью люди, а теперь не стоят.
Мастер ворвался в тронный зал.
Как он и ожидал, Тиран сидел на каменном троне, невысокий, лысый, одетый в такие же вороненые доспехи, как и его воины. Вождь мятежников никогда не видел трона своими глазами, и теперь, когда вытесанное из цельного камня седалище предстало его взору, он даже подумал: «Боже! Он ведь, наверное, жесткий и холодный. Зачем так-то?»
— Погоди, — быстро проговорил Тиран, — я Желаю…
На бегу Дарик метнул в него Меч — и Пожелал.
Клинок, усиленный волей мага, пробил доспехи и вошел в сердце, толчком выметнулась багровая кровь, убитый повалился на пол.
Есть победы, которые не радуют сердце.
«Извини, брат», подумал мастер, останавливаясь. «Будь проклят этот мир, где жажда власти разводит братьев по разные стороны баррикады. Я-то знал правильный ответ, ведь все так просто — а ты мне не верил, ты искал что-то сложное и запутанное, узел, который тебе хотелось разрубить. И вот запутался сам, предоставив мне разбираться с этим узлом. Ты-то лучше всех знал: ушел я лишь потому, что боялся — ты Пожелаешь, а я не смогу не выполнить. И стану таким же, как ты».
