— Ваше Высочество, — мгновенно узнав Эсфи, советник склонил голову в знак уважения к принцессе, пусть и беглянке. Надо же, а Мэриэн посчитала Кереске подслеповатым в тот день, когда Агрей принимала его у себя на балу!
Эсфи ответила тоненьким голоском:
— Ваше Мудрейшество, я счастлива снова вас приветствовать!
— И Ваша Светлость…
Мэриэн раскланялась с советником и глянула, наконец, на Тарджинью. Та выглядела живописно: платье её было испачкано, левый рукав порван, каштановые волосы взлохмачены, но глаза сияли.
— Как это тебя схватили, Тарджинья? — взволнованно спросила Эсфи.
— Там маг среди стражников затесался, а я себя беспечно повела, — Тарджинья скорчила гримасу, словно была не во дворце, а в придорожной таверне.
— Кхм… — кашлянул Кереске. — Вы знакомы…
— Я предлагала построить городскую канализацию и устроить для горожан купальни, — заявила Тарджинья, весело глядя то на Мэриэн, то на Эсфи. — Можно начертить схемы!
— Я бы попросил вас помолчать, уважаемая джинния… — строго произнёс Кереске.
Теперь Мэриэн не удержалась от улыбки — и Тарджинья, поймав её взгляд, улыбнулась в ответ.
XII
Он должен был умереть. Темнота ждала его, чтобы увлечь с собой на Поля Мёртвых. И там, стоя среди алых цветов, Амарель взглянул бы в глубокие, как омуты, очи Кальфандры. Чёрные, как оникс...
Амарель резко очнулся и сел на кровати. Чёрные глаза смотрели прямо на него, а затем в чертах девушки мелькнуло смущение. Она отпрянула, тряхнув косами, в которые были вплетены золотые колокольчики, и убежала. Амарель проводил её изумлённым взглядом.
Всю небольшую комнату устилали ковры — разноцветные, пушистые, удивительно красивые. На одном из них были вытканы цветы, на другом — девушка с кувшином, похожая на ту, что выбежала, только в белом одеянии, а не в розовом. Третий ковёр Амарель рассматривать не стал — его занимали мысли куда важнее.
Последнее, что он помнил — это огонь кругом, собственный ужас и боль, и боль эта должна была оборваться смертью. Ведь у него, Амареля, в груди торчал нож, и кровь… её, наверное, натекло с целое озеро.
Амарель опустил глаза. Вместо жалких лохмотьев на нём была длинная белая рубаха, и следов крови на ней не обнаружилось. Как и раны на груди. И даже шрама не осталось. Амарель снова обвёл комнату взглядом — у изголовья кровати стояли таз, кувшин… и рядом лежала веточка. Зубочистка! Как это её не выбросили вместе с лохмотьями, мысленно подивился Амарель.
Его поражало то, что он был не просто жив-здоров — он словно родился заново. Вода в кувшине оказалась достаточно свежей, чтобы ею можно было не только умываться, но и выпить немного. Из окон бил яркий дневной свет, и Амарель отметил, что окна были стеклянными — а значит, его, как гостя, принял кто-то знатный.
Было нетрудно догадаться, с чего такой почёт — в конце концов, именно Амарель подлетел на елмаузе к городу и устроил расправу над эмегенами. Елмауз… надо бы выяснить, где он и что с ним, да поскорее! Елмауз наверняка знал, как так вышло, что Амарель спасся от верной гибели. Это же… настоящее чудо!
К тому времени, как Амарель почистил зубы, в комнате появились слуги в халатах и широких штанах. Ему полагалась такая же одежда, но из дорогих тканей и пёстрая, а не тёмная, как у слуг. Амарель пожалел, что ему нечем завязать волосы, и словно прочтя его мысли, один из слуг протянул ему простую чёрную ленту. Амарель кое-как пригладил волосы, чтобы не стояли дыбом, и завязал их лентой. Он догадывался, почему слуги забыли о гребне: их собственные головы были обриты наголо.
Когда Амарель был, наконец, готов, слуги вывели его из комнаты. Шагая по коридору, тоже устланному ковром, Амарель мельком заметил ту черноглазую девушку — она выглянула, и ему почудилась улыбка на её лице. Возможно, он просто выглядел забавно в бей-ялинских одеждах и без башмаков — впрочем, и слуги их не носили, чтобы, как решил про себя Амарель, не пачкать ковры.
Хозяином дома оказался великий бей Мархыс — и он встретил Амареля чуть ли не с распростёртыми объятиями. Голова бея, в отличие от слуг, оказалась не бритой, а попросту лысой. На халате у него были вышиты золотой нитью маленькие полумесяцы. Перед Мархысом стоял большой медный поднос — жареное мясо на двух тарелках, белый соус к нему и чаши с пенистым напитком. Именно этим Амареля, кажется, напоили в деревне, отправляя сражаться с елмаузом.
— Садись, гость, — торжественно сказал Мархыс, словно собирался угощать обедом из десяти блюд, как полагалось у знатных господ в Гафарса.
— Да благословят нашу трапезу лунные боги, — добавил Мархыс, когда Амарель, постаравшись изобразить почтение, сел на ковёр. Он привык есть в лесу, руками и как попало, так что его ничего не смутило. Хотя за столом, несомненно, лучше, а поза с поджатыми под себя ногами казалась Амарелю неудобной.
«Привыкну», — подумал он.
— Наш хан, да славится имя его, покоряет страну желтоволосых, — между делом, рассказывал Мархыс, — но скоро вернётся.
Должно быть, эмегены вызнали, что армии в Сархэйне сейчас нет, и надеялись взять город даже без помощи волшебства.
— Ты будешь представлен великому бею Фараку — дяде хана. А потом и самому хану. Поведаешь, как тебе удалось покорить чудовищного елмауза и разметать дикарей, как горящие головёшки… Пей!
Амарель отпил из чаши. То же, что в деревне, один в один.
— Елмауз… Где он? — осторожно спросил Амарель, замирая от волнения.
— Не бойся, гость, мы стережём его, чтобы не улетел. На двенадцати цепях он прикован, и двенадцать стражей к нему приставлено. Двенадцать — священное число…
Амарель стиснул чашу обеими руками. На цепях! Стража! Проклятье! Как елмауз позволил, чтобы его схватили?! Он мог обессилеть после боя с эмегенами, но ведь и боя-то не было — так, избиение…
— Что с тобой? — На лице Мархыса появилось выражение, которое Амарель не мог распознать. Он хмуро предположил, что Мархыс что-то подмешал в питьё, дабы разговорить чужестранца, вызнать его тайные намерения. Пожалуй, единственной тайной мыслью Амареля было построить не только в Сархэйне храмы Кальфандры, но и по всей стране. Однако об этом Амарель не стал бы говорить, даже выпей он целый котелок хмельного напитка.
— Могу я повидать елмауза? — Амарель снова приложился к чаше.
— Конечно, клянусь двенадцатью богами! — воскликнул Мархыс и обмакнул кусок своего мяса в соус. — Но не раньше, чем мы с тобой отобедаем, мой дорогой гость! Я не могу отпустить тебя голодным — так велит обычай!
Спускаясь в подземелье, Амарель едва не поскользнулся на ступеньках, так он торопился. Или, быть может, новенькие башмаки были тому виной… Следом шли стражники, вооружённые саблями; у одного был ключ от оков елмауза.
Амарель прошёл несколько шагов, и навстречу ему поднялась огромная тень. Амарель моргнул и не сразу понял, что случилось: елмауз… поменял цвет? Теперь его чешуя казалась гораздо темнее, а глаза, наоборот, посветлели — золотистые радужки вокруг длинных зрачков.
— Снять с него цепи, — Амарелю ещё не доводилось отдавать приказы, и ему понравилось, как естественно прозвучал его голос.
Стражники неохотно повиновались. Да, елмауз слушался Амареля, но всё равно, чудовище есть чудовище, и кто знает, каковы его тёмные мысли.
Цепи со звоном пали, стражник с ключом отступил, как и остальные, и елмауз поднялся. Выпрямился во весь рост.
— Уйдите, — не глядя, Амарель махнул рукой. Повторять два раза не требовалось — поспешный топот ног, скрип закрываемой двери, и вот Амарель остался наедине с елмаузом. В темноте.
Подняв руку, Амарель зажёг огоньки, освещая подземелье, и оставил их висеть в воздухе. Пальцы его подрагивали — а если елмауз зол и решит… отыграться? На том, кто был близок, доверял, не ждал плохого… Облизнув губы, Амарель хотел заговорить, но елмауз опередил его. Низкий, глубокий голос заставил Амареля потрясённо отступить:
