7
Я доставил нас в Лабиринт, в тот жуткий зал, что всегда дарил старому главе Всевидящих клочок счастья. Это был сад скульптур без внешних источников света, но с небольшими светильниками у оснований огромных глыб, делавших зал в несколько раз темнее. Пол был неровный — вогнутый, выпуклый, ступеньками, складками — с положительной сферой в качестве доминирующего изгиба. Трудно было оценить протяженность зала, ибо он казался разных размеров и контуров, в зависимости от того, где встанешь. Грэмбл, Лорд Всевидящих, повелел отстроить его без каких-либо ровных поверхностей — и я уверен, что к работе привлекали уникального мастера теней.
Я стоял возле чего-то вроде сложной оснастки отсутствующего корабля или же хитроумного музыкального инструмента, пригодного, чтобы на нем бренчали титаны, — и свет превращал его линии в серебро, бегущее словно жизнь из тьмы во тьму внутри некой едва заметной рамы. Иные сегменты выдавались из стен и свисали, как сталактиты. Я прошелся, и то, что казалось стенами, стало для меня полом. Сегменты, что, казалось, стояли на полу, теперь выступали из стен или опирались друг на друга. Пока я ходил, зал изменил облик, и через него потянуло сквозняком, вызвавшим вздохи, гудение, жужжание, перезвон. Грэмбл, мой отчим, получал явное удовольствие от этого зала, тогда как для меня он являл длинное символическое упражнение в неустрашимости перед приключениями по ту сторону его порога. Но когда я стал старше, то тоже начал наслаждаться им, частично из-за редкого frisson[16], которым он награждал мою юность. Хотя теперь… Теперь мне просто хотелось побродить по залу несколько мгновений, ради минувших дней, раскладывая мысли по полочкам. Их было чертовски много. События, которые большую часть моей взрослой жизни ввергали меня в танталовы муки, казались теперь невероятно близкими к объяснению. Я не был счастлив от всех тех возможных решений, что ворочались у меня в голове. Неважно, которое из них всплывет наверх, главное, что оно разобьет мое неведение.
— Папа?
— Да?
— Что это за место? — спросил Призрак.
— Часть громадной коллекции произведений искусств, хранящихся здесь, в Путях Всевидящих, — объяснил я. — Со всех Дворов и из близлежащей Тени идут люди, чтобы увидеть ее. Это было страстью моего отчима. Кучу времени я провел, блуждая по этим залам, когда был маленьким. Здесь скрыто множество тайных путей.
— И эта комната особенная? В ней что-то не так.
— И да, и нет, — сказал я. — Скорее, это зависит от того, что ты подразумеваешь под «не так».
— Странное воздействие на мое восприятие.
— Лишь потому, что пространство здесь свернуто в некий причудливый вариант оригами[17]. Зал куда больше, чем кажется. Ты можешь странствовать через многие времена и свидетельствовать боевые порядки этого музея на любом этапе. Возможно, и сам зал иногда что-нибудь переставляет. Я не берусь сказать наверняка. Только сам Всевидящий знал точно.
— Я был прав. Что-то тут не так.
— А мне нравится.
Я уселся на серебряный пень возле ползучего серебряного древа.
— Я хочу видеть, как сворачивается пространство, — сказал Призрак в конце концов.
— Иди и смотри.
Как только он отдрейфовал, я подумал о недавнем интервью с мамочкой. Я вспомнил все, что говорил или подразумевал Мандор, все о конфликте между Образом и Логрусом, все об отце как о лучшем воине Образа и о его предназначении быть королем в Янтаре. Знала ли она об этом, знала ли как факт, а не как теорию? Я полагал, что — да: уж больно она наслаждалась особым расположением Логруса, а уж тот точно был осведомлен о явных решениях своего противника. И она призналась, что не любила. И алкала его лишь для изъятия генетического фонда, впечатавшего Образ. Действительно ли старалась она вывести породу лучших воинов Логруса?
Я усмехнулся, обдумывая вывод. Она видела меня хорошо обученным в оружии, но я и близко не подплывал к папиной лиге. Я предпочитал колдовство, но колдуны во Дворах ценились на пятачок за пучок. В конце концов она сдала меня в колледж на той Тени Земля, к которой так благоволят жители Янтаря. Но ученая степень по компьютерным наукам в Беркли не очень способствовала гордому подъему знамени Хаоса против сил Порядка. Должно быть, я разочаровал ее.
Я вернулся к мыслям о детстве, о некоторых странных приключениях, которым этот зал послужил причиной. Мы с Грайллом приходили сюда, Глайт скользила у наших ног, обвивалась вокруг моей руки или пряталась в одежде. Я издавал тот старый заунывный клич, которому научился во сне, и иногда к нам присоединялся Кергма, выкатываясь складками тьмы из какой-нибудь прорехи перекрученного пространства. Я никогда не был уверен, кем был Кергма или даже какого он был пола, ибо Кергма менял облик и летал, ползал, скакал и бегал в цепочке интересных форм.
Во внезапном порыве я издал древний зов. Конечно, ничего не случилось, и мгновением позже я понял, откуда он возник: плач по ушедшему детству — я так захотел окунуться в него. Теперь… теперь я был никем — не жителем Янтаря и не жителем Хаоса, но страшным разочарованием для родственников с обеих сторон. Я был неудавшимся экспериментом. Меня никогда не хотели как просто меня, а как нечто, что может появиться на свет. Глаза у меня вдруг стали влажными, и я сдержал судорожное рыдание. Но я никогда не узнаю, в какое настроение могу вогнать себя, потому что всегда отвлекаюсь.
Высоко на стене слева от меня полыхнуло красным. Вспышка в виде небольшого круга у ног человеческой фигуры.
— Мерлин! — позвал голос оттуда, и язычки пламени прыгнули выше. В их свете я увидел знакомое лицо, слегка напоминающее мое собственное, и я был рад смыслу, который оно вливало в мою жизнь, даже если смысл этот суть смерть.
Я поднял левую руку над головой и вызвал из спикарта вспышку синего света.
— Сюда, Джарт! — позвал я, поднимаясь на ноги. Я сформировал шар света, который послужит отвлекающим маневром, пока я готовлю братцу славный электрокаюк. По размышлении это показалось мне самым надежным способом выбить его из игры. Я потерял счет покушениям на мою жизнь, которые он предпринимал, и решил взять инициативу в свои руки, когда в следующий раз он придет с вызовом. Прожаривание нервной системы показалось самым надежным способом замочить его, несмотря на то, что с ним сделал Фонтан.
— Сюда, Джарт!
— Мерлин! Я хочу поговорить!
— А я — нет! Я так часто пытался сделать это, что мне уже нечего больше сказать. Иди сюда и давай закончим это — оружием, голыми руками, магией. Мне все равно.
