— Мы оба — Всевидящие, так что вопрос становится чисто академическим.
— Ты хочешь сказать, что вы сотрудничали в этом деле?
— Между нами есть разница, — сказала она, — и я подвожу черту под любой дискуссией о методах.
Я выдохнул и выпил еще. Шторм сгущался над темными водами. Если это странное пятнышко света под поверхностью действительно Колесо-Призрак, то меня интересует, что он намерен делать. Молнии стали сплошным театральным задником, гром — непрерывным звуковым сопровождением.
— Что ты имела в виду, — сказал я, — когда говорила о временах, для которых я предназначен как замечательно подходящий?
— Настоящее и ближайшее будущее, — сказала мать, — с грядущим конфликтом.
— Нет, — ответил я. — Я о себе, как «способном на большее, чем думаю». Это как?
Должно быть, это было попадание, ибо раньше я никогда не видел, как она краснеет.
— По крови ты соединяешь две великие линии, — сказала она. — Фактически твой отец был Королем Янтаря… недолго… между правлениями Оберона и Эрика{19}.
— Раз уж Оберон был жив в то время и не отрекался, ничье правление не следует рассматривать как имевшее законную силу, — ответил я. — Рэндом — истинный наследник Оберона.
— Данному случаю больше соответствует отречение, — сказала она.
— Ты предпочитаешь такое прочтение, не так ли?
— Естественно.
Я понаблюдал за штормом. Глотнул еще вина.
— Потому ты и захотела понести ребенка от Кэвина? — спросил я.
— Логрус заверил меня, что такой ребенок будет способным на большее для правления здесь.
— Но папа никогда ничего для тебя не значил, не так ли?
Мать отвернулась, глядя туда, где мчался к нам круг света, а молнии падали позади него.
— У тебя нет права задавать этот вопрос, — сказала она.
— Я знаю. Но ведь это правда, разве не так?
— Ты ошибаешься. Он много значил для меня.
— Но не так. Не в обычном смысле.
— И я не обычная личность.
— Я стал результатом опыта по улучшению породы. Логрус отобрал самца, который дал бы тебе — что?
Круг света подгреб совсем близко. Шторм преследовал его, накатывая на прибрежную полосу ближе, чем любой другой из тех, что я видывал здесь раньше.
— Идеального Повелителя Хаоса, — сказала мать, — идеально годного для правления.
— Иногда кажется, что больше, чем просто это, — сказал я.
Уворачиваясь от стрел молний, яркий круг выскочил из воды и метнулся через пляж в нашу сторону. Если мать и ответила на мое последнее замечание, я не услышал. Раскаты грома оглушали.
Солнечный зайчик взлетел на настил и расположился на привал у моей ноги.
— Папа, ты можешь защитить меня? — спросил Призрак в разрыве между раскатами грома.
— Поднимись к левому запястью, — приказал я.
Дара внимательно смотрела, как он влезает на место, принимая облик Фракир. В то же время последняя вспышка молнии не исчезла, а стояла, словно пылающая раскаленная ветка на грани воды. Затем сжалась в шар, который несколько мгновений подрагивал в воздухе, прежде чем его снесло в нашем направлении. Пока шар приближался, его структура менялась.
И когда он подплыл к краю стола, то обернулся ярким, пульсирующим знаком Логруса.
— Принцесса Дара, Принц Мерлин, — пришел жуткий голос, который в последний раз я слышал в день противоборства в Янтарном Замке. — Я не желал нарушать вашу трапезу, но та вещь, которой вы дали пристанище, сделала это необходимым.
Зазубренное щупальце Логрусовой образины выщелкнулось в направлении моего левого запястья.
— Он блокирует мою способность перемещаться, — пискнул Призрак.
— Отдай его мне!
— Зачем? — спросил я.
— Эта штука пересекла Логрус. — Падающие слова различались по кажущейся случайности в тоне, громкости, произношении.
Мне пришло в голову, что можно бросить вызов прямо сейчас, если я действительно так драгоценен для Логруса, как заявила Дара. Итак:
— Теоретически он открыт всем входящим, — ответил я.
— Я сам себе закон, Мерлин, а твое Колесо-Призрак и ранее пресекало мои построения. Теперь я заберу его.
— Нет, — сказал я, перемещая часть сознания в спикарт, выискивая и фиксируя способы немедленного перемещения к району, где правил Образ. — Я не слишком охотно уступаю свои творения.
Яркость Знака ослабла.
При этом Дара оказалась уже на ногах и двигалась, чтобы встать между ним и мной.
— Остановись, — сказала она. — У нас есть дела поважнее, чем месть игрушке. Я отправила кузенов из Драконьих Птенцов за невестой Хаоса. Если хочешь, чтобы план исполнился, то, полагаю, ты им поспособствуешь.
— Я припоминаю другой твой план — для Принца Брэнда, когда леди Джасру послали выстроить ему ловушку. План не может провалиться, говорила ты.
— Он подвел тебя, старый Змей, ближе, чем ты когда-либо подходил к власти, которой жаждешь.
— Это правда, — признал он.
— Да и обладатель Глаза — существо попроще, чем Джасра.
Знак скользнул мимо нее — крошечное солнце, разбившееся в ряд идеограмм.
— Мерлин, ты примешь трон и послужишь мне, когда придет время?
— Я сделаю все необходимое, чтобы восстановить равновесие сил, — отозвался я.
— Это не то, о чем спрашивал я! Примешь ли ты трон на тех условиях, которые ставлю я?
— Если это то, что необходимо, — ответил я.
— Это меня удовлетворяет, — сказал он. — Береги свою игрушку.
Дара отшагнула, и Знак прошел рядом с ней, прежде чем увять.
— Спроси о Кэвине и Льюке, и о новом Образе, — сказал он, затем исчез.
Мать повернулась и уставилась на меня.
— Налей мне бокал вина, — сказала она.
Я так и поступил. Она поднесла бокал к губам и сделала глоток.
— Итак, расскажи мне о Кэвине и Льюке, и о новом Образе, — сказала она.
— Расскажи мне о Джасре и Брэнде, — парировал я.
— Нет. Первым начнешь ты.
— Очень хорошо, — сказал я. — Не будем обращать внимание на мелочи типа того, что оба они были призраками Образа. Льюковый, посланный Образом, явился мне на пути сюда, чтобы убедить покинуть это царство. Логрус послал такого же Лорда Бореля, чтобы устранить Льюка.
— Льюк — он же Ринальдо, сын Джасры и Брэнда, муж Корал и Король Кашфы?
— Очень недурно. Теперь расскажи мне о твоих делах. Ты послала Джасру поймать Брэнда в ловушку — проводить по пути, который он изберет с ее помощью?
— Он все равно выбрал бы его. Он пришел ко Дворам, желая власти, чтобы достичь своих целей. Она же — всего-навсего облегчила его труды.
— Для меня это звучит не так. Но значит ли это, что проклятие отца не было движущей силой?
