Ульрих наклонился и прошептал:
— Она ровесница моей внучке.
— Нет, только так выглядит, на самом деле она ровесница кому-нибудь из твоих детей, если им лет тридцать-сорок, и она все еще слышит тебя.
Он снова посмотрел на нее.
Я услышала, как лязгнули цепи и она затараторила:
— Пожалуйста, пожалуйста, помогите мне. Я не знала, что они убьют их. Я слишком мала, чтобы остановить их, слишком слаба. Я всегда слишком слаба.
Ульрих практически замер, стоя все еще рядом со мной на коленях. Я ткнула его в плечо, когда это не заставило его пошевелиться, я ударила его в то же плечо. От этого его тело покачнулась, и он чуть не упал.
— Какого черта, Блэйк?
— Ты смотрел ей в глаза, Ульрих, она трахала тебе мозг.
Два сотрудника СВАТа направили свои винтовки на вампиршу.
— Ты даешь зеленый свет, Блэйк, просто скажи когда, — сказал Бекстер.
— Не сейчас, — ответила я. Я знала, что Бекстер сказал это вслух, чтобы припугнуть вампиршу, но также понимала, что это правда. Маршал США с действующим ордером на исполнение и был тем зеленым светом в зоне СВАТа. Скажи только слово, и будет тебе четкий выстрел.
Ульрих взглянул на меня, собрался было спорить, но затем на его лице воцарилось задумчивость:
— Чертовщина какая-то, я думал о своей внучке и как сильно она мне напоминает ее, но ведь это не так. У моей малышки темные волосы и она младше, но где-то на минуту я видел поверх вампирши лицо своей внучки, будто она была ею. — В тот момент, когда он вновь взглянул на меня, в его глазах проглядывала пропасть страха. — Господи, Блэйк, так быстро, она влезла мне в голову так быстро?
— Такое случается, особенно если вампир напоминает тебе кого-то, будь то даже внучка приблизительно того же возраста.
Один из силовиков сказал:
— Наши кресты не светились, а они бы загорелись, используй она свою вампирскую силу.
— Они засветятся, если она использует силу в достатке, или направит ее на вас, но она, ни черта с вами не делала, и обставила все весьма скрытно. — Я вновь посмотрела на нее, прямо глаза в глаза, потому что мне не нужно было бояться такой слабой вампирши, по крайней мере, не ее трюков с разумом.
— Весьма недурно; готова поспорить, что этот жалкий приемчик срабатывает почти всякий раз, когда тебе нужен взрослый, чтобы защитить или накормить.
Ее худое маленькое личико озлобилось, и вот теперь в эти серых глазах показался монстр. Вот она — правда, вот то, что прожило больше тридцати лет и кормилось людьми еще тогда, когда она рисковала быть выслеженной и убитой, если кто-то из ее доноров крови отправился бы к властям. Я не думала, что она была достаточно сильна, чтобы стирать их воспоминания; единственным иным для нее вариантом было выпить их кровь и в итоге убить, или обратить в вампиров, чтобы они не смогли ее выдать. Большинство вампиров-детей не обладали достаточной силой, чтобы делать из людей себе подобных.
— Скольких людей ты убила, не ради еды, а чтобы не дать им выдать себя? От скольких ты кормилась, а затем убила, чтобы сохранить свой секрет?
— Я не просила делать меня вампиром, — выплюнула она. — Я не хотела навсегда остаться такой. Вампир, обративший меня, был педофилом, навечно превратившим меня в свою идеальную жертву.
— Сколько лет прошло, прежде чем ты убила его?
— Я была не достаточно сильна, чтобы убить его, — произнесла она по-прежнему детским голоском, но его тон, в котором сквозила сила, совсем таковым не был.
— Но ты заставила кого-то сделать это вместо тебя, не так ли?
— Они хотели спасти меня от него, а я хотела, чтобы меня спасли. Ты понятия не имеешь, на что это было похоже.
Я вздохнула.
— Ты не первый встреченный мною ребенок-вампир, обращенный педофилом.
— Он заслужил смерть, — сказала она.
Я кивнула.
— Не спорю.
— Тогда, пожалуйста, не причиняйте мне боли. Я больше не хочу, чтобы мне причиняли боль. — Она выдавила слезы, и те блестели в ее больших глазах.
— Ты хороша, — сказала я. — Не думала, что тебе удастся достаточно хорошо сыграть, чтобы скрыть страх, но ты хотела, чтобы я его видела. Ты хотела, чтобы все это видели. Мне следовало догадаться, что в этом теле ты должна быть мастером манипуляций, чтобы выживать так долго.
— Слезы и жалость — это все, что у меня есть, все, чем я когда-либо могла себя защитить.
Ульрих двинулся к двери.
— Я не могу на это смотреть — слишком напоминает дом.
— Иди и проверь как там твой напарник, и помни, что она прикончит тебя, стоит ей посмотреть на тебя.
— Я не сделаю этого, — возразила она.
Я посмотрела ей в лицо.
— Лжешь.
Она зашипела на меня, и словно по мановению руки все присутствующие перестали считать ее маленькой девочкой. Ее глаза начали наполняться тем свечением, которое означало, что она вот-вот врубит на полную свою вампирскую сущность; но была достаточно слаба, поэтому не сложно было догадаться, когда она собиралась на нас наброситься.
— Блэйк? — позвал Мердок, плотно прижав винтовку в плечо; напарник последовал его примеру.
— Прекрати, не то мы прямо сейчас прострелим тебе сердце и башку.
— Лучше уж быстро сдохнуть, чем быть напичканной до краев цветочками, а потом обезглавленной.
— Ничто из этого не предназначено для тебя, Шелби. Это для трупов.
Свечение в ее глазах начало угасать:
— Каких трупов?
— Убитых вампиров; ты знаешь, мы обязаны отделять голову и вырезать сердце, как только вампир умирает, чтобы не дать ему подняться из могилы.
— Тогда зачем было мне все это показывать?
— Помоги нам найти тех, кто повинен во всех этих смертях, и, быть может, тебя не казнят вместе с ними, ну а если ты нам не поможешь и они снова убьют, притом, что ты могла бы помочь нам их остановить… — Я жестом указала на колья, — …это все будет предназначаться тебе.
— Если я скажу вам, где они, они меня прикончат.
— Если только я не убью их первой, Шелби. Со мной будет целый отряд СВАТа; мы их убьем. Они больше никогда не причинят тебе вреда и не будут запугивать.
— Всегда найдутся другие; я слишком слаба.
— Присоединяйся к Церкви Вечной Жизни; у них существуют группы воспитанников для детей-вампиров. Ты сможешь быть с другими, такими, как ты, и все это будет законно, ты сможешь пойти в колледж, получить работу, жить.
— Чтобы присоединиться к Церкви, я должна буду выпить крови твоего Мастера, и тогда я буду принадлежать ему. Я больше не хочу быть чьей-то рабыней.
— Клятва на крови для того и нужна, чтобы не дать вампирам сотворить именно то, что сделали вы — убивать людей. Сильный Мастер Города может не дать своим подданным действовать, руководствуясь жаждой крови.
