Ознакомительная версия.
— Вы ничего не потеряете, а вот школа и класс…Для полной гармонии все же нужны люди, думающие свои мозгами. Хотя бы для примера, — философски заметил Саня.
Я ждала Дашу возле школы. Школьная стена была явно очень давно не крашена. На ней черной краской было написано: "Это место проклято". Для меня это не было новостью. Кому, как ни мне знать, насколько часто проклинают подобные учебные заведения. Многие ученики из‑за проблем в школе даже зовут меня. И часто им никто не успевает помочь, и я их забираю. Такова жизнь и, такова я.
— Здравствуй, Даша, — поприветствовала я ее.
Девушка вздрогнула. "Я не соскучилась", — ответила она.
— Знаешь, я тут подумала. — Даша не дала мне закончить.
— У тебя как будто нет других дел.
— Есть, но ты среди них не на последнем месте.
— Какой ужас. И что же на этот раз? Я ведь уже говорила, что не согласна. Тебе нужно, чтобы я еще раз повторила или что?
— Нет, просто ты часто говоришь о дальних странах, которые хотела бы повидать. А ведь я видела абсолютно весь мир. И ты тоже сможешь, если согласишься.
— А что мне помешает сделать то же самой, при жизни?
— Ты не успеешь. Я точно это знаю.
— Я, что — умру так скоро?
— Мне трудно судить — для меня любая человеческая жизнь коротка. Так, что не расстраивайся раньше времени. Да и если даже ты успеешь немного попутешествовать — все равно ты никогда не увидишь столько, сколько видела я.
— Ну и что? Быть может — мне и этого хватит.
— Вряд ли. А ты вообще хоть раз была где‑нибудь дальше родного города?
— Нет, не доводилось.
— Тогда — пойдем. Только, не бери меня за руку, а то умрешь прямо сейчас.
— Почему?
— Потому, что это — символический жест. Так я всегда увожу души умерших. Лучше возьми меня под руку — так будет проще и тебе и мне.
— А куда мы пойдем? А то уведешь еще и не вернешь обратно, — в голосе девушки слышалось плохо скрываемое любопытство.
— Что, заинтересовалась? Не бойся, я никого не увожу раньше срока (тут я вспомнила маньяка из парка, но я промолчала). А куда пойдем — увидишь сама. Если не испугаешься, конечно.
— Судя по твоим словам — пугаться мне уже нечего. Пойдем.
Даша взяла меня под руку и мы пошли. Через некоторое время мы оказались на большой ярко освещенной телевышке. На вершине ее горел прожектор. Он вращался, отбрасывая длинный луч, подобно маяку. Мы стояли у перил, снабженных заостренными стальными зубьями (для предостережения тех, кто захочет позвать меня отсюда; к сожалению, они не всегда помогают). А внизу лежал большой город, горящий в ночи яркими огнями.
— Где мы? — спросила Даша.
— А ты не догадываешься?
— Нет, хотя я определенно где‑то это видела.
— Это Париж.
— Правда?! — просияла девушка: Расскажи кому — никто не поверит.
— А ты никому и не рассказывай. Боюсь, не поймут.
— Лейла поймет. Только она меня понимает.
— Лейла, говоришь? Да, Лейла действительно поймет. Пойдем дальше?
— Пойдем.
— Ну, это ты должна узнать, — сказала я ей, когда мы пришли.
Мы стояли около высокой красной стены. Стену украшали башни со звездами. Мимо нас, чеканя шаг прошли высокие парни в военной форме.
— Это Кремль? — с недоверием спросила Даша.
— А разве можно перепутать? — не поняла ее я.
— Нет, нельзя, — Даша улыбнулась.
— Куда теперь? — спросила она.
Мы шли по красивому парку. Высокие деревья тянулись к небу, трава была ярко — зеленая и удивительно (для Даши) ровно растущая. Выйдя из парка мы попали на узкую улочку, застроенную старинными двухэтажными особняками.
— Как красиво, — сказала Даша: Где мы сейчас?
— Мы в Киеве.
— А сейчас где мы? — спросила девушка, увидев море и пальмы. Под ногами был белый песок.
— Это просто остров, — ответила я: Безымянный остров в Атлантическом океане. Я часто прихожу сюда, чтобы побыть одной.
— Неужели, здесь тоже умирают?
— Умирают. Правда, в основном — не здесь, а в море. Возле острова большие подводные скалы.
— И везде, где ты бываешь — умирают?
— Везде. Но, не забывай, что умирают и везде, где бываешь ты. На планете не осталось ни одного сантиметра, где бы ни разу никто не умер.
— Ясно. А приходить куда‑нибудь ты можешь только тогда, когда там кто‑то умрет?
— Ты задаешь много вопросов. Значит — заинтересовалась. Нет, не обязательно, я могу прийти куда захочу и когда захочу. Если я не занята, разумеется.
Серафим — старший брат Пашки, проснулся от противного звонка будильника. Кристина — его девушка, еще спала. Она всегда вставала позже, поэтому он поднялся осторожно, чтобы ее не разбудить, и поплелся в ванную. Милицейская форма ждала его в шкафу.
Он и Пашка были во многом похожи внешне: Серафим был выше брата, такой же худой, с такими же ангельскими чертами лица и черными волосами, только коротко остриженными по требованию профессии.
Серафим был романтиком. Он и в армии отслужил только потому, что считал косить ниже своего достоинства. Он бы и не выжил там, если бы не одно счастливое обстоятельство: все парни из его района очень хорошо дрались. Не был исключением и он. И в милицию он пошел работать только потому, что хотел помогать людям. Серьезно. Романтики, которой он так жаждал, не было и там, но он ее там и не искал. К безобразным сценам и разборкам он привык с детства в своем дворе, и они его почти не волновали. Зато он, как мог помогал людям. Бывало, конечно, что ему хотелось чего‑то большего. Он не был глуп и вполне мог бы получить образование (он закончил только школу) и устроиться получше. Только он считал, что мужчина должен действовать, а не просиживать штаны в кабинете. Поэтому он справедливо полагал, что именно там, где он работает, он на своем месте.
Умывшись и поставив чай он разбудил Кристину. "Вставай, опоздаешь", — он тронул ее за плечо.
— Я не хочу вставать, — сонно ответила ему девушка.
— А придется, — вздохнул он.
Кристина была намного ниже его ростом, хрупкая и бледная. Темно — русые волосы только подчеркивали ее бледность, а карие глаза ярко горели — дух в хрупком теле жил далеко не слабый. У девушки было пониженное давление и вставала она почти всегда тяжело.
Кристина работала бухгалтером. Выросшая в небогатой семье, она была уверена, что профессию нужно получать такую, чтобы потом всегда иметь возможность найти работу. А бухгалтеры востребованы всегда. И зарабатывала она действительно по городским меркам довольно неплохо. И все бы было хорошо, если бы не одно "но": Кристина ненавидела свою работу. К тому же, из‑за постоянного напряжения внимания у нее часто болела голова. Боли выматывали ее, но менять профессию она не собиралась.
Ознакомительная версия.
