— В нем нет ни одной сухой комнаты.
— Тогда решено. Две тысячи дукатов. Скажешь казначеям, я приказал выдать эту сумму. У тебя есть титул?
— Армигер,[14] мой господин.
— Я сделаю тебя бароном. Разумеется, после одобрения Марко.
Толпа подбирала дирхамы, мальчишки-мамлюки замерли на балконе, слишком испуганные, чтобы бежать. А Родриго низко поклонился. Так низко, чтобы принц Алонцо не видел его лица.
Родриго поднимался по ступенькам следом за регентом и просчитывал последствия случайного выбора стороны во вражде Алексы и Алонцо. Теперь у него хватит денег на ремонт крыши. И еще титул. Первое заметно улучшит его шансы на удачную женитьбу. А вместе со вторым шансы превратятся в реальность. Хотя Десдайо все равно для него недоступна. Родриго не планировал примкнуть к той или иной стороне. Но герцогиня вряд ли поверит в случайность.
Фонтего деи Мамлюк имел три этажа. На нижнем разгружали и хранили товары, там же с лотков продавали специи и алую кожу. Сейчас все лотки подожгли.
На этаже, к которому они сейчас подошли, находились гостиные и библиотека. Но толпа рвалась наверх. Там размещались кухни: так дым из печей сразу уходил в небо. А еще там хранились все ценности, живые и неживые. И, по слухам, жили луноликие красавицы, столь прекрасные, что им приходилось всегда закрывать лица вуалями, дабы избавить мужчин от искушения. Эти мысли гнали толпу вверх. Тела мальчишек так и остались лежать на балконе.
— Вам нельзя входить.
Навстречу им вперевалку бежал толстяк, безволосый, в алых шароварах и жилете с золотисто-синими павлинами. В ухе висело золотое кольцо.
— Евнух, — прошептал Темучин, но Родриго и сам догадался.
— Мой господин, — толстяк, расставив ноги пошире, пытался не пропустить принца Алонцо в гарем. — Так не подобает. Прошу вас…
Он умер от стрелы в горло.
— Старший, стрела не наша.
Какой-то Кастеллани прихватил охотничий лук мамлюков. Алонцо наверняка знает, подумал Родриго, потом толпу придется разоружить. Но сейчас принц предпочитал заигрывать с ними.
— Угощайтесь, — заявил регент.
О чем он говорил? Угощайтесь женщинами? Едой на кухне? Или золотом, спрятанным в тайниках? Толпа недолго думая решила угоститься всем сразу.
Венеция только что объявила войну, подумал Родриго. Но вряд ли они это понимают.
— В тебе кровь мамлюков?
Тико отрицательно покачал головой.
— Говорил же вам, — гордо заявил Пьетро. Он отбросил с лица черные волосы, еще сильнее размазав по физиономии грязь.
— Они убивают мамлюков, — пояснил он. — Розалин думала…
Мальчик говорил, не прекращая озираться по сторонам.
— Ну, Стража-то тебя ищет. И еще черная девушка с косичками. Вот Розалин и подумала, ты, наверно, мамлюк…
— А если нет, — сказала Розалин, — тогда он должен быть рабом.
— Так и есть, — кивнул Джош. — А твой хозяин такой важный, что обратился к Страже… Но он же не из Десяти? — вдруг забеспокоился мальчик.
Розалин вскочила на ноги.
Тико остановил ее, и девочка оскалила зубы. За ее спиной Пьетро подобрал обломок кирпича:
— Ты делаешь больно моей сестре…
— Я не стану, — Тико положил руку на голову Розалин. Джош помрачнел и прищурился.
— Я об этом, — сказал Пьетро.
Тико кивнул, но его рука лежала на прежнем месте.
«Я могу, — сказал он себе. — Если у меня получилось случайно, то получится и намеренно». Он дал вопросу ручейком протечь по всему телу и просочиться сквозь пальцы в ее мысли. Черная девушка, о которой говорила Розалин, та самая нубийка. Стражи выглядели как обычные головорезы.
— Колдовство, — выдохнула Розалин, отступая на шаг.
Пьетро поднял кирпич, Джош потянулся к кинжалу на поясе.
Возможно, Тико пришлось бы драться с ними, возможно — убить одного, но их остановила луна. Она вышла из-за тучи, и на полуразрушенный склад пролился мягкий свет. Он озарил лицо Тико, и Розалин, почти неосознанно, встала между Тико и Джошем.
— Подождите.
Они остались стоять: Пьетро со своим кирпичом, оскалившийся Джош и сам Тико. Розалин смотрела в его мрачные глаза.
— Ты раб? — требовательно спросила она. — Поэтому за тобой охотятся?
— Я был рабом, — признался он. — Но не здесь.
— А твоя мать, конечно, была принцессой? — злобно выплюнул Джош. — А твоего отца пленили в бою? И уж, конечно, твой дед жил во дворце. — Он насмешливо закатил глаза. — Еще ни разу не встречал беглого раба, который не называл себя принцем.
Тико задумался, со многими ли рабами говорил Джош. И сколько же беглых рабов в Венеции? Десятки, сотни или еще больше? И что случалось, когда их ловили?
— Так ты был принцем?
— Розалин… — раздраженно протянул Джош.
— Я просто спрашиваю. У тебя был дворец? И твоя мать принцесса?
— Моя мать-рабыня умерла, когда я родился. Не знаю, была ли она когда-то принцессой. Женщина, которая вырастила меня, называла ее госпожой…
Розалин склонила голову набок:
— Может, это правда. Иначе он стал бы рассказывать про огромный дворец.
— Или он просто лукавит, — отрезал Джош. — На вид умный. Может, он иудей. У него странные волосы.
— Иудеи не рабы.
— А зря, — сплюнул Джош.
Розалин покраснела, прикусила губу и обхватила себя руками. Этот жест приподнял ее маленькую грудь. Джош ухмыльнулся. Что-то странное было в отношениях детей. Холодный ночной ветерок донес до Тико запахи, и он хотел найти их источник, даже если Розалин решит сбежать.
— Ты голоден? — спросила она.
Тико покачал головой.
— Розалин.
— Чего? — девушка опасливо посмотрела на…
«Кого? — подумал Тико. — Любовника? Брата?»
Одиночки, которых свел вместе случай? Он присмотрелся внимательнее. Наверное, брат и сестра. Определенное сходство есть. Или все дело в голодных взглядах и грязи?
Розалин, как будто подслушав его мысли, сказала:
— Джош — мой вожак. Пьетро — мой брат. Мы идем в Сан-Микеле. Можешь тоже пойти.
— Это остров, — добавил Пьетро.
— Он знает…
— Откуда? — спросил Джош. — Он чужак. Он ничего не знает. И я говорю, мы оставим его здесь.
Тико мог сказать, что ему больно пересекать текущую воду, даже по мосту. Но он не хотел делиться знанием и просто смотрел им вслед. Розалин обернулась, Джош зарычал на нее.
Разграбление фондака султана продолжалось до рассвета. Речь идет об обычной междоусобице, мог бы подумать чужестранец. Но пространство внутри стен принадлежало мамлюкам. Другая страна, как Франция или Византия. Только грабить легче и добычу тащить ближе.
