И у него это получилось поразительно быстро.
Во сне ему показалось, что кто-то вошел в комнату, встал возле его кровати и смотрел на него. Но сон его был слишком глубок, он потерял представление о том, где находится, ему снилось, что он дома и что мать наклонилась над ним, чтобы поправить на нем одеяло…
Он проснулся от того, что вблизи него кто-то безутешно рыдал.
С большим напряжением он заставил себя открыть глаза. Лампочка по-прежнему горела, и он с ужасом вспомнил, где находится. Он снова почувствовал ломоту во всем теле. У него болели все мышцы и суставы после нескольких ночей, проведенных в товарном вагоне.
На второй кровати кто-то лежал.
Еще один бедняга, приведенный в этот странный замок. Судя по голосу, совсем еще мальчик.
Может быть, Ионатану удастся, наконец, выяснить, что к чему? Этому мальчику тоже явно было не по себе.
Он кашлянул, давая тем самым понять другому, что не спит.
И тут же из-под одеяла показалась пара больших, заплаканных глаз. Взлохмаченные, светлые и длинные волосы!
Девушка? Но почему?..
Ионатан рывком сел на постели. Проверил в панике, лежат ли на стуле его вещи, совершенно не понимая, как могла произойти эта ошибка. Он не мог никого вызвать к себе, поскольку здесь не было ни телефона, ни звонка, не мог выйти отсюда, хотя ему и выдали удобную пижаму. И эта бедная девушка…
И, прежде чем он успел, будучи еще сонным, найти подходящие слова, она пропищала по-немецки:
– Мне страшно!
– Не бойся, не бойся, – ответил он на ломанном немецком языке. Я не причиню вам зла, произошла просто ошибка! Как они могли проявить такую небрежность?
– Ошибка? – удивленно произнесла она.
– Да, они по ошибке поместили нас в одну комнату. Отвернитесь, пожалуйста, я сейчас оденусь и позову кого-нибудь…
Она продолжала удивленно смотреть на него, не возражая. Вскочив с постели, Ионатан бросился к двери.
Дверь была заперта.
– У вас есть ключ? – спросил он.
– Конечно, нет, – сказала она, и села, закрывшись до самого подбородка одеялом. Потом снова заплакала. – Ах, что же мне делать? Это мой последний шанс, и я так боюсь, а вы совсем не хотите и…
– Подождите, подождите, я ничего не понимаю, – сказал Ионатан. – Меня привезли сюда вчера вечером. Я не имею понятия, где нахожусь, что это за дом. Просыпаюсь, а тут девушка!
– Вы… ничего не знаете? Но почему же вы тогда оказались здесь?
– Понятия не имею.
– Вы не немец?
Ионатан торопливо забрался в постель и тоже натянул одеяло до самого подбородка, хотя это и казалось ему не совсем приличным.
– Нет, я норвежец, и мне никто ничего не говорил. Что это за дом?
– Но это же Лебенсборн* note 2!
– А что это такое? Название особняка?
– Нет, нет. Это название организации.
– Какой еще организации?
– Разве Вы ничего не знаете? Ведь все знают, что такое Лебенсборн. Гитлеровский…
Ионатан шикнул на нее. Лампа на потолке! Почему она горит всю ночь? Может быть, здесь тоже есть глазок, как и в кабинете врача?
Он огляделся по сторонам. Если они хотят обозревать обе кровати, глазок должен быть напротив окна…
Да!
– Черт побери! – прошептал Ионатан. – За нами наблюдают.
Глаза ее еще больше округлились. Она была самой заурядной девушкой, если не считать длинных светлых волос и голубых глаз.
Сказав ей о глазке, он попросил ее не смотреть туда, но она автоматически уставилась в ту сторону. В комнате не нашлось ни одного гвоздя, ни одного колышка, чтобы заткнуть отверстие в стене. Чьи-то глаза неотрывно следили за ними.
– Думаю, самое лучшее для нас, это лечь и снова попытаться уснуть, – прошептал он. – Я говорю шепотом потому, что подозреваю, что здесь установлены микрофоны. Мне очень хотелось бы узнать, куда я попал, но мне не хочется, чтобы они подслушивали наш разговор. Вы можете положиться на меня, я человек порядочный, – немного высокопарно добавил он на плохом немецком. – Так что вы можете спокойно спать.
Услышав это, она визгливо зарыдала.
– Ах, бедная я, бедная!
– Но я же уверяю вас, что… – начал он, но она запустила в него подушкой. Рассердившись, он бросил подушку обратно.
Наконец в комнате воцарилась тишина. Повернувшись к стене, Ионатан пытался заснуть.
И это ему удалось. Утром девушки уже не было. А он даже ничего не заметил.
Карине воспитывала свою собаку.
– Шейн, – кричала она. – Ко мне! Он удивленно смотрел на нее, лежа в уголке дивана. «Что это она такое надумала?» – говорили его глаза.
– Ко мне!
Шейн не шевелился. Она подошла, сняла его с дивана, посадила на пол и дала ему кусочек печенья, которое он не заслужил. Собаку следовало поощрять только за усердие, говорилось в книге по собаководству, которую ей дал Давид.
– Сидеть, – сказала Карине. Шейн терпеливо смотрел на нее. Она прижала к полу его заднюю часть.
– Молодец, – сказала она. – Вот тебе еще кусочек!
Но что должен делать человек, если собака отказывается от угощения? В книге об этом ничего не было написано.
Немного поупражнявшись, они сделали перерыв.
– А теперь мы будем учиться идти на место. На место, Шейн! Нет, не кусай меня за пятку, дурачок!
Эта игра явно понравилась Шейну. Он прыгал, вертелся, хватал ее за рукав.
– Шейн, рядом!
Значит это вовсе не игра? Сделав несколько шагов, Шейн снова лег, и когда она его приподняла и произнесла новое непонятное слово «Стоять!», он укоризненно посмотрел на нее и вздохнул.
Вернулся домой Йоаким, и Карине встретила его у ворот.
– Я научила Шейна сидеть! Хочешь посмотреть? Смотри же! Ко мне, Шейн!
Собака подошла, чтобы приветствовать Йоакима.
– Сидеть! – строго произнесла Карине. Шейн улегся на землю.
– Нет, поднимись! Я же сказала, сидеть!
С этими словами она безжалостно приподняла его. Он был так растерян, что невольно сел, чтобы посмотреть на нее. Она возликовала, погладила его и угостила. Шейн не понимал, чего от него хотят, но охотно принял угощение. Ее дальнейшие попытки оказались безрезультатными.
Смеясь над Карине, Йоаким сказал:
– В книге написано, что, если собака не идет, когда ее зовут, то бежать за ней не нужно. Иначе собака примет это за игру и улизнет. Вместо того, чтобы бежать за ней, следует бежать в противоположном направлении. И тогда собака побежит за тобой, а ты ее за это похвалишь.
Карине тут же сделала так, как он сказал.
И пес покорно поплелся за ней. Йоаким смеялся от всей души.
– В жизни не слышала таких глупых шуток, – невольно усмехнулась Карине. – Ведь в последний раз, когда я пошла от него прочь, он стоял в саду и спокойно нюхал цветок!
