Книга «Skluille Eil’hanne», которая понравилась Сарвиллу больше всего, изобиловала премудростями наподобие: «Слушай свой внутренний голос и следуй за ним, как следует дитя за своей матерью. Только это поможет тебе поступить правильно и сохранить совесть, которая неустанно исчезает с каждым новым несоответствующим поступком», «Избавься от эмоций. Ни счастье, ни горе не принесут тебе того равновесия, обрести которое можно, лишь сняв с чаши весов и то и другое», «Если удалось тебе создать что-то чудесное, значит, под силу будет воздвигнуть необычайное» и другими цитатами, которые странник с трудом мог перевести и понимал лишь дословно.
Сегодня он вновь перечитывал и пытался понять оставшиеся заметки в этой книге, и, когда от нетерпения уже готов был бросить ее в стену, на пороге его комнаты появилась исполинская фигура магистра.
— Пора.
— Наконец-то! — ликующе отозвался медведь и отложил книгу в сторону.
— Ты готов услышать правду, — сказал маг писклявым голосом. — Оденься и спускайся на два этажа ниже. Сегодня мы будем ужинать вместе.
Странник сперва растерялся, но потом уверенно посмотрел на волшебника, давая понять, что он будет, и, быстро натянув серую тунику и зачесав волосы на затылок, спустился в обеденный зал, которого, он был готов поклясться, не было здесь прежде.
— В этой комнате били фонтаны. Здесь и здесь. На этом месте был небольшой пруд, обложенный серыми камнями. Я точно помню, — обратился он к сидящему за столом магистру, по правую и по левую стороны от которого располагались по два жреца.
На этот раз маг промолчал, уподобляясь жрецам, которые ни слова не произнесли с момента появления узника в Башне Стихий. Кроме того, что в красном, который приходил к страннику во сне.
То, что было настоящим садом с зелеными растениями, бабочками, щебечущими птичками и рыбами, плавающими в кристально чистом пруду, сейчас стало обеденным залом. Огоньки цеплялись к подсвечникам, витающим в воздухе, освещая просторное помещение; картины с нарисованными на них полями, лесами, животными и небесами украшали стены, а стол был усыпан яствами, изобилия которых страннику еще никогда не приходилось видеть. На одной из картин был изображен точь-в-точь тот сад, в котором Сарвиллу непременно приходилось бывать прежде.
— Ешь, — скомандовал магистр, не показывая лица из тьмы капюшона, а лишь сверкнув глазами оттуда.
Тарелка и приборы были только у медведя, что заставило его засомневаться и помедлить.
— Если бы я хотел тебя убить, столь изощренные методы мне бы не понадобились. Ты не больше, чем клоп, представляешь для меня опасность.
Страннику хотелось все же выяснить, отчего магистр отказывается есть в его присутствии, но обычной догадки о том, что ему нету физической потребности, оказалось достаточно, и он промолчал.
Приступив к трапезе, Сарвилл все время осторожно поглядывал на Магистра Стихий и его жрецов, пытаясь сделать какие-то выгодные ему умозаключения, использовав предоставленную возможность совместного обеда. Однако что-то новое в таинственных хозяевах башни увидеть ему не удавалось. Все маги сидели неподвижно, став частью бездушной обстановки комнаты наподобие стола, за которым они сейчас сидели, или канделябра, который все-таки удерживал три свечи привычным для обычных людей образом.
— Ты полный глупец, если думаешь, что я не догадываюсь о твоих замыслах и мнимом хитроумии, — выдержанным тоном заговорил Магистр Стихий. — Однако прежде чем начать обучение, я должен разъяснить тебе великие возможности моего ума, чтобы избежать порывов твоего героизма и жажды моей крови в будущем.
Странник озабоченно сглотнул, но продолжал молчать.
— Ты не сможешь меня убить, какой бы силой ты ни обладал. Если бы я считал, что это возможно, ты был бы уже мертв.
— Тогда объясни, что я здесь делаю, маг… — Медведь отложил приборы в сторону.
— Твое предназначение в том, чтобы занять мое место.
— Что ты хочешь сказать? — от удивления странник поднял брови.
— Ты мой наследник. Все, чем является эта башня, и все, что в ней находится, когда-нибудь станет твоим.
Сарвилл оцепенел от внезапного осознания того, что в Башне Стихий он не столько пленник, сколько какой-нибудь принц, которого не выпускают из замка потому, что он должен наследовать престол. Все дело в силе, заключенной в нем? Или есть другая причина такого громкого заявления от того, кто, как он считал, должен был послужить причиной его смерти?
Наконец осознав собственную значимость для Магистра Стихий, Сарвилл с безразличием заявил:
— Я смотрю, что тут за меня уже настроили планов, — заговорил он холодным голосом. — Только вот они не входят в мои. И если ты думаешь, что сейчас я расцвету и смирюсь с заточением, то ты сильно ошибаешься.
— Я забыл. Ведь ты хочешь убить меня, — на этот раз каким-то смешливым тоном произнес властелин башни.
— И я убью тебя. С твоим обучением или без него, но жить тебе осталось недолго.
Лица магистра не было видно в густой магической тьме капюшона, но медведь каким-то странным образом почувствовал мерзкую ухмылку.
— Сейчас ты уйдешь в свою комнату с этими часами. Как только ты перевернешь их три раза, я вернусь к тебе. — Магистр протянул страннику миниатюрные песочные часы, песок в которых сыпался невыносимо медленно, и медведь предпочел не смотреть на них сейчас. — А теперь ступай.
— Но ведь я еще…
— Ступай! — один из голосов Магистра Стихий грозно приказал из темной бездны капюшона.
Странник замолчал. Он вытер руки о салфетку, лежащую на краю стола, наградил всех магов презрительным взглядом и, поднявшись с места, удалился.
Как только он вернулся в свою комнату, дверь позади него захлопнулась, а невидимая защелка закрыла невидимый замок. Сарвилл дернул за ручку — тщетно. Тогда он сел на кровать и поставил часы на прикроватную тумбу, с интересом вглядываясь в содержимое за стеклом. Песчинки, которые, казалось, можно было пересчитать при особом желании, падали вниз неестественно медленно.
Тогда Сарвилл взял недочитанные «Заметки Змеелова» с той же тумбы и продолжил читать с места, на котором остановился еще несколько дней назад, но, переключившись на томик «Легенды о Южных Землях», совсем позабыл об истории про ядовитую гадюку и путешественника, который умирал от ее яда у подножия Расколотого Хребта.
Узнав, что сразу после укуса путешественник почувствовал головокружение и множество других симптомов, так красочно расписанных им на нескольких страницах, странник стал свидетелем того, как автор отсосал яд и наложил несильную повязку, положительные действия которой были так же подробно отражены в следующей главе.
— А если бы она укусила в пятку? Так ловко отсосать яд не смогли бы и аардские циркачи, — усмехнулся вслух Сарвилл.
Подняв глаза, он с удивлением обнаружил верхнюю часть часов полной, а внизу томилось лишь несколько песчинок. Не поверив собственным глазам, он сильно затряс проклятый предмет, добившись лишь того, что весь песок, с таким трудом спустившийся вниз, вновь оказался наверху.
Сарвилл счел это жестокой шуткой магистра, и от собственного бессилия гнев, который он так тщательно старался скрыть, начал нарастать с новой силой. Песок в оставленных в покое часах вновь начал медленно опускаться вниз.
Дав себе слово неустанно следить за течением времени, очень скоро странник утомился и поддался сну, одолевающему его уже некоторое время.
***
— Ты здесь? — Странник сразу понял, что спит. — Мне надо с тобой поговорить.
Темнота вокруг не отвечала. Она вновь пыталась напугать гостя, заворожить, обездвижить и обезволить.
— Ты здесь, жрец? — не успокаивался он, сотрясая криком сплошное ничто.
— Нас не должны разоблачить. Говори. Я слышу тебя, — ответил голос жреца.
— Ты сказал мне, как убить магистра, но мне больше ничего не надо знать?
Ответ последовал не сразу. Сперва заикнувшись, пространство вокруг замолчало и наконец заговорило:
