спиной, на ее алых устах появилась хитрая улыбка, а узкие глаза коварно блеснули.
Кулл пришел к обиталищу Тузун-Туна у Озера Видений. Широко простирались голубые воды этого озера, и много роскошных дворцов высилось на его берегах. Бесчисленное множество прогулочных лодок, украшенных лебедиными крыльями, лениво скользило по тихой глади, и повсюду звучала тихая музыка.
Дом Тысячи Зеркал был высок и просторен, но ничем особенным не выделялся среди других. Огромные двери стояли распахнутыми настежь, так что Кулл взошел по широкой лестнице и вошел в дом, так никого и не встретив по пути. Там, в огромном покое, чьи стены были сделаны из зеркал, он нашел Тузун-Туна, чародея. Человек этот был стар, как горы Зальгары, кожа была сухой и морщинистой, но холодные серые глаза горели блеском стали.
— Кулл Валузский, мой дом — твой, — приветствовал он царя, отвешивая поклон со старомодной учтивостью и жестом приглашая царя опуститься в троноподобное кресло.
— Я слышал, что ты волшебник, — прямо сказал Кулл, подпирая подбородок рукой и устремляя мрачный взгляд на стоявшего перед ним человека. Можешь ты творить чудеса?
Чародей протянул руку. Его пальцы разжались и сжались, как когти птицы.
— Разве это не чудо, что эта слепая плоть повинуется мысленным приказам моего мозга? Я хожу, дышу, говорю — и это истинное чудо.
Кулл поразмыслил немного, а затем спросил:
— Можешь ты вызвать демонов?
— Конечно. Я могу вызвать демона более ужасного, чем все обитатели страны духов, — ударив тебя по лицу.
Кулл дернулся, затем кивнул:
— Ну а мертвые? Можешь ты говорить с мертвецами?
— Я все время говорю с мертвецами, как говорю сейчас с тобой. Смерть начинается с рождением, и любой человек начинает умирать в тот миг, когда появляется на свет. Ты уже мертв, царь Кулл, ибо ты уже родился.
— Ну а ты? Ты старше всех людей, которых я видел. Разве волшебники не умирают?
— Люди умирают, когда приходит их час. Ни раньше, ни позже. Мой час еще не пробил.
Кулл поразмыслил над этими ответами.
— Тогда похоже, что величайший волшебник Валузии лишь обычный человек и я даром потратил время, явившись сюда.
Тузун-Тун покачал головой:
— Люди — не более чем люди, и величайшие из них те, кто быстрее всего познает самые простые вещи. Посмотри-ка лучше в мои зеркала, Кулл.
Потолок и стены состояли из множества зеркал, точно подогнанных друг к другу, хотя и самых различных форм и размеров.
— Зеркала — это целый мир, Кулл, — с глубоким убеждением сказал волшебник. — Посмотри в мои зеркала и постигни мудрость.
Кулл выбрал одно наугад и пристально уставился в него. Зеркала на противоположной стене, отраженные в нем, отражали другие, так что ему казалось, что перед ним протянулся длинный светящийся коридор, образованный отражениями, в дальнем конце которого двигалась крохотная фигурка. Кулл долго разглядывал эту картину, пока не сообразил, что фигурка была его собственным отражением. Он продолжал вглядываться, и его охватила странная досада. Ему показалось, что эта крохотная фигурка была им самим, подлинным Куллом, уменьшенным расстоянием. Поэтому он отошел от зеркала и встал перед другим.
Гляди внимательно, Кулл. Это зеркало прошлого, — услышал он слова волшебника.
Серый туман струился перед ним, клубился, растекаясь и меняясь, словно призрак огромной реки. В его просветах Куллу раскрывались отрывочные странные и ужасные видения. Люди и звери кишели там, а также и фигуры, не похожие ни на людей, ни на зверей. Огромные экзотические цветы ярко светились в серой мгле, высокие деревья тропиков возвышались над зловонными болотами, где с ревом барахтались огромные рептилии. Небо закрывали крылья летающих драконов, а не знающие покоя моря обрушивались ревущими валами на болотистые побережья. Человека еще не существовало, он был лишь сонной грезой богов, и странными были те кошмарные фигуры, что бродили по шумным джунглям. Там были схватки, и пожирание, и дикая любовь, и смерть была там, ибо жизнь и смерть всегда идут рука об руку. Над покрытыми слизью пологими берегами звучало рычание чудовищ, и неописуемые твари бродили под непрерывно струящимся дождем.
— А вот это — зеркало будущего.
Кулл заглянул в него молча.
— Что ты видишь?
— Странный мир, — с трудом выдавил из себя Кулл. — Семь Империй обратились в прах и позабыты. Зеленые волны простираются над бездной, поглотившей вечные холмы Атлантиды, а горы Лемурии на западе стали островами неведомого моря. Странные дикари бродят по старым землям, а новые страны поднимаются из глубин. Древние святилища осквернены. Валузия исчезла с лика земли, а вместе с ней и все сегодняшние народы, те же, что пришли на их место, - чужеземцы. Они не помнят о нас.
— Время шагает вперед, — сказал Тузун-Тун тихо. — Мы живем сегодня. Зачем нам заботиться о завтрашнем дне или вспоминать о вчерашнем? Колесо вертится, и народы возносятся и исчезают, мир изменяется, и человечество возвращается к дикости для того лишь, чтобы вновь возвыситься столетия спустя. Еще до возникновения Атлантиды Валузия уже существовала, а до Валузии существовали Государства Древних. Да, мы тоже шли к высотам по следам предшествовавших нам исчезнувших племен. Ты, пришедший с зеленых приморских холмов Атлантиды, дабы завоевать древнюю корону Валузии, ты считаешь мое племя древним, ибо мы владели этими землями еще до того, как валузийцы пришли с востока, в те дни, когда еще не появились люди в странах моря. Но люди были здесь и тогда, когда Племена Древних пришли сюда с пустошей, а перед теми людьми были и другие, и племя сменяло племя. Народы уходят, и их забывают, ибо такова судьба человеческая.
— Да, - сказал Кулл. — Но разве не жаль, что красота и слава человека обречена исчезнуть, словно дымка над летним морем?
— Зачем жалеть, раз такова их судьба? Я не скорблю о былой славе моего народа, не тружусь ради тех народов, которым суждено прийти. Живи сегодняшним днем, Кулл, живи сегодняшним днем. Мертвые мертвы, а неро-дившиеся еще не существуют. Что тебе до того, что люди позабудут тебя, раз ты сам позабудешь себя в молчащих мирах смерти? Смотри в мои зеркала и будь мудр.
Кулл повернулся к другому зеркалу и заглянул в него.
— Это зеркало величайшего волшебства. Что ты видишь в нем, Кулл?
— Ничего, кроме себя самого.
— Приглядись внимательно, Кулл. Это и вправду ты?
Кулл вгляделся в огромное зеркало, и его двойник глянул на него из туманных
