он голос Эрры. А потом плита сомкнулась с телом саркофага, отсекая от него все – свет, звук, мысль. Никто не… знает? Карн почувствовал, что злится. Могли бы заранее подготовить! Рассказать об этом ритуале, как тут что и для чего. Ведь Тот любит объяснять, почему ж молчал, как удав, когда действительно нужно было говорить? Или они не понимают, насколько ему сейчас ссыкотно?
С другой стороны, что бы изменилось? Вряд ли ему не сказали чего-то важного. Отбрасывая тему дружбы (хотя мог ли он считать богов своими друзьями?), это, как минимум, в их интересах. Ведь он нужен им. Или в этом вся задумка – чтобы он ничего не знал? Черт, слишком много переменных, слишком много непонятного! Вообще, Карн давно заметил: во всех делах, связанных с богами, всегда много непонятного.
А с людьми? Много ли ясного с людьми? С существами, которые создают Секстинские капеллы, Джокконд, шекспировские сонеты. И с тем же успехом из под их рук выходят атомные бомбы, химическое оружие, ГМО. Есть ли в мире существо менее противоречивое? Наверное, поэтому и боги людей такие непонятные, потому что люди сами напоминают бездонные колодцы, в которых слишком редко что-то отражается, и никак не собрать все воедино.
Карн часто думал – а может ли быть иначе? Ну, совсем иначе. Как было у Стругацких? Счастье для всех, даром! Почему нельзя, чтобы все были довольны, ведь от этого все выигрывают. Или не все? Тут же вспомнились «Секретные материалы», дремучий сериал, от которого Карн в свое время приходил в неописуемый восторг (от него тогда все приходили в неописуемый восторг, потому что не приходить в неописуемый восторг от него было нельзя).
И была там одна серия, где Малдер встречает джина, и загадывает желание. Абсолютно простое и очевидное желание: пусть все будут счастливы. А потом он выходит из здания и… никого нет вокруг. Мир опустел. Совсем. Карн тогда не особенно понял посыл, но теперь взглянул на ситуацию под другим углом. Получается, только так?..
Он и понять не успел, как закрыл глаза. В саркофаге Осириса не ощущалось течение времени. И пространство тоже не ощущалось, то есть он мог бы с тем же успехом лежать на земле, а не стоять на ней, или даже находиться вверх ногами. Вновь открыв глаза, Карн внезапно понял, что минуту назад ему было жарко, а теперь температура воздуха стремительно падает. Парень пошарил взглядом вокруг и не удивился, увидев, что иероглифы, как предсказывал Тот, наливаются бледно-голубым светом. Стоп. Все как раз наоборот – иероглифы гаснут! То есть он в буквальном смысле проморгал момент, когда они начали светиться. Он что, тупо проспал?
Каменная крышка хрустнула и откатилась в сторону. Достаточно быстро, чтобы слепящий дневной свет стеганул глаза Карна раскаленным бичом. Парень зажмурился, но непроизвольно улыбнулся, услышав шорох ветра, голоса птиц и даже, кажется, звук льющейся воды.
Он медленно разжал судорожно сомкнутые веки и попытался сделать шаг вперед. И неминуемо рухнул бы на землю, если бы Локи и Рокеронтис не подхватили его под руки. Боги аккуратно перенесли Карна в сторону от саркофага и усадили на туристическую пенку. Ноги почти не двигались, тело онемело. Он огляделся. Твою мать! Да он же обосрался!
– Все в порядке, – поспешил объяснить Тот. Он присел перед Карном на колени и внимательно посмотрел ему в глаза. – Ты пережил ментальную, а потом и физическую смерть, когда был отрезан от Первого Солнца. И от внутреннего, кстати, тоже. Прости, я забыл предупредить, что могут быть… побочные эффекты, – он резко обернулся на Локи и Рокеронтиса. – Да, я тоже иногда что-то забываю! И надеюсь, мы обойдемся без идиотских шуточек на этот счет.
Два веселых бога согласно закивали, давясь улыбками.
– Это нормально. Выход жидкостей через естественные отверстия. Как во время реальной смерти, когда все мышцы тела расслабляются, – продолжил бог мудрости, деловито ощупывая виски, скулы и шею Карна. – С Осирисом тоже так было, но с тех пор минули тысячи лет, потому я упустил этот досадный момент.
Карн почувствовал кончики пальцев, попытался ими пошевелить. Удалось. Чувствительность быстро возвращалась, а с ней – масса неприятных ощущений. Он не только обосрался, но еще и обоссался и, кажется, облевался. Из носа вытекли, наверное, все сопли мира, из глаз и ушей, судя по всему, тоже что-то текло. Суставы хрустели, мышцы будто атрофировались. Да и соображал он туго.
Эрра присел рядом и протянул Карну алюминиевую кружку, от которой вкусно пахло полевыми травами.
– Сможешь взять? – участливо спросил бог войны.
– Да, наверное, – ответил Карн, с трудом ворочая распухшим языком, который мгновение назад он едва отлепил от иссохшего неба. Парень трясущимися руками ухватил кружку, осушил ее в один стремительный глоток и каждой клеточкой тела ощутил, как влага спускается по пищеводу в желудок и кишечник, а оттуда – разбегается по организму с кровотоком.
– Дело в том, – кашлянул Тот, – что технически ты был мертв во всех аспектах. Не знаю, сколько времени. Может, пару минут, а может – пару тысячелетий. Как работает саркофаг я, признаюсь, не смог понять. Это знал лишь его создатель, мой названный брат. Великая загадка, одна из немногих, что я не смог разгадать.
– Но… – протянул Карн. Язык все еще плохо слушался, да и легкие никак не хотели вбирать в себя положенный объем воздуха. – Но почему… я ничего… не помню?
– Это для твоего же блага, – ответил Эрра. – Ведь саркофаг – это баг, мы обманули систему. Но именно что – обманули, грубо нарушив правила. Сознание смертного может попасть в Дуат только в том случае, если оно больше не связано с другими восьмью телами, которые разрушаются в момент его гибели в Ра. Если же связь сохраняется хотя бы с одним из тел, человек либо не умирает физически (ваши медики называют это комой), либо запечатлевается в окружающем пространстве, став его неорганичной частью, не имеющей собственного функционала и назначения.
– П… призраки! – выдохнул Карн. Кажется, мозги тоже потихоньку вставали на место.
– Так точно, – кивнул бог войны, протягивая Карну еще одну кружку. Эту парень осушил уже в два более-менее размеренных глотка.
– В общем, нам удалось протащить тебя через Дуат таким образом, чтобы для системы все твои восемь тел на это время были мертвы, – резюмировал Тот. – А в Дуате это выглядело именно так, как
