выплевывая отборнейшие ругательства. Все еще находясь в замешательстве, Теолрин оторопело моргнул, а затем бросил беглый взгляд на копье.
Что произошло? Он был уверен, что не смог сдвинуть копье с места. Тогда почему...
Теолрин едва не разинул от удивления рот, когда понял, что древко копья покраснело — так, словно внезапно стало раскаленным. Там, где копье соприкасалось с землей, в воздух начали подниматься тонкие струйки пара. Ошибки быть не могло. Либо копье в руке патрульного внезапно раскалилось само по себе, либо это сделал он.
Похоже, на этот раз он каким-то образом активировал другую силу. Теолрину пришли на ум истории, в которых Летающие поливали врагов вихрями пылающего стекла — ну, или что-то в этом роде. И если раньше он думал, что пылающие стекла — вольности сказителей, то теперь был совсем в этом не уверен. Какие еще секреты таят в себе его силы?..
Ругань ближайшего противника напомнила Теолрину, что, пожалуй, сейчас не самое подходящее время для размышлений над этим вопросом. Сжав лопату, Теолрин заставил себя подняться и подскочить к патрульному.
— Стой! — крикнул тот, все еще тряся обожженной ладонью. — Мы...
Теолрин треснул ему краем совка по груди. Тот пошатнулся и сделал шаг назад. Потом еще один.
А потом споткнулся о ноги своего товарища, угодившего под плавильню, и опрокинулся на него.
Теолрин шагнул вперед. Отбросил в сторону лопату, а затем, нагнувшись, поднял копье, выроненное попавшим под плавильню патрульным. Тут же, выпрямившись, нанес два быстрых удара по груди противника. Лежа на спине поперек тела уже переставшего подавать признаки жизни патрульного, тот поначалу поднимал руки и что-то шептал губами — но после третьего удара, пронзившего грудь, его руки безвольно опустились. Лишь после этого Теолрин позволил себе, опираясь на копье, присесть на землю.
Истощение будто бы прибило его к земле невидимыми гвоздями. Конечности словно сковали невидимыми оковами. Это было нечто большее, чем просто усталость. Казалось, будто бы весь мир навалился на него, прижимая к земле и навевая сладостные мысли о необходимости прилечь и передохнуть... Хотя бы ненадолго. Ничего страшного ведь не случится, если он просто полежит на земле минутку-другую?..
Просто приляжет и чуть-чуть отдохнет, чтобы набраться сил и...
Теолрин даже не успел отфиксировать в памяти тот момент, когда его веки слиплись, а сознание погасло.
* * *
Джейл не впервой приходилось убивать — в конце концов, она промышляла этим делом еще с подросткового возраста.
Иной раз это было приятно, иной раз (и чаще всего) — до отвращения мерзко.
Однако еще никогда она не делала этого с таким вожделенным остервенением, как сейчас, когда вдавливала стеклянные осколки в судорожно дергающееся лицо инквизитора.
Когда-то, кажется, лет шесть назад, она нашла способ, как убивать без зазрений совести: нужно всего лишь представить на месте противника убийцу своего отца — и, считай, дело сделано. Сейчас же ей это даже не требовалось.
Джейл не хотела себе признаваться, но ей нравилось видеть, как противник бьется в агонии, когда она, не обращая внимания на стекающие по своему запястью струйки крови, вдавливает ему стекла сначала в щеку, потом туда, где за закрытыми веками притаилось глазное яблоко...
Инквизитор завопил, когда одно из стекол добралось до его глазницы, и Джейл оскалилась, как хищник. На мгновение ей показалось это неправильным, но затем она решила не осуждать себя за подобные проявления чувств. В конце концов, кто она такая, чтобы отказывать себе в маленьких радостях наподобие этой?
Тем более, что мерзкая паскудина наверняка заслужила в своей никчемной жизни немного боли и ужаса. А если вдруг нет... Что ж, распорядители порядков по ту сторону жизни наверняка с этим что-нибудь придумают. Наградят там его... Ну, или что там они делают с невинно пострадавшими? Джейл никогда не была сильна в теологии Небесного Культа.
Проблема оставалась лишь одна: мерзкая паскудина отчаянно цеплялась за жизнь. Сначала инквизитор хватался пальцами за ее правую руку, пытаясь оттащить от своего лица, потом колотил ее в грудь, пытаясь сбросить с себя, потом попытался дотянуться до ее шеи... В конце концов он, завывая и дергая головой, как припадочный, прикрыл правой рукой еще неповрежденную сторону лица, а левой скользнул вниз, одновременно поджимая ногу. Чуть повернув голову, Джейл заметила стеклянный блеск. Ах да. Она и забыла, что ее противник все еще был при оружии.
— Это ищешь? — спросила она, скользнув левой рукой к его лодыжке и опередив его в доставании ножа. Лезвие тускло блеснуло в пробившихся сквозь пелену дыма лучах заходящего солнца, когда Джейл крутанула нож перед лицом инквизитора. — На, держи.
Она с рыком всадила нож ему в грудь.
Потом еще раз.
И еще...
Она продолжала вонзать нож, наслаждаясь фонтанирующей из ран кровью, пока не поняла, что инквизитор уже давно не шевелится.
Лишь тогда Джейл разжала обе ладони, позволяя ножу и остаткам стекол выпасть из них.
А затем рассмеялась.
* * *
Кто-то пнул его под ребра, вырывая из объятий дремоты.
Судя по вспыхнувшей боли — пнул с размаху, не щадя усилий.
Теолрин приоткрыл глаза, одновременно силясь понять, что вообще происходит. Кажется, он с кем-то дрался... Ах да, гребаный патруль. Теолрин оторопело проморгался, надеясь, что это поможет ему сориентироваться во времени и пространстве. Так, он лежит на земле. Всюду дым. И тела. И ящик для цветных стекол. И приближающийся к его ребрам ботинок...
Теолрина совсем не обрадовала перспектива вновь получить увесистый пинок, так что он дернулся в последний момент, выбросив навстречу чужой ноге свои руки, и, ухватив ногу за голень, резко потянул на себя что было сил. Похоже, враг не ожидал от него такой прыти — нога противника дернулась, и тот, утратив равновесие, шлепнулся на задницу.
Привстав, Теолрин кинулся на него, чтобы не утратить инициативу. Враг оказался широкоплечим и
