— Почему госпожа путешествует одна, а не с одним из обозов? Любой торговец с радостью найдет место для служительницы Малики.
Вполне справедливый вопрос, но и ответ на него у меня уже был готов.
— Путешествие с обозом займет больше времени, а я — травница. С благословения Малики, лечила людей по деревням. Мне привычно путешествовать одной.
Услышав мои слова, воин еще раз взглянул на мой нож, и задумчиво кивнув головой, сказал:
— Я должен был сразу узнать этот нож, ведь сталь и травы служительниц Милостивой уже спасали мне жизнь. Здесь глухие места, но дальше по дороге — чуть в сторону от тракта — есть деревушка. В ней можно остановиться на ночлег.
Я согласно кивнула головой и уже собиралась тронуть лошадь, но амэнец предупреждающе поднял руку.
— Погодите, госпожа. Рэдлин поедет с вами, как сопровождающий.
Я покрепче сжала повод — сама мысль о таком попутчике была мне неприятна, и я попыталась возразить.
— Не стоит беспокоиться. Я не плутала раньше, не заблужусь и впредь…
Но воин, услышав меня, покачал головой.
— Мы еще не повывели в окрестных лесах всякий сброд. У этих недоносков нет ничего святого, так что меч и щит Рэдлина не будут лишними. Он хороший воин, хоть и молод.
На это мне было уже нечего возразить, и я, произнеся на прощание:
— Милостивая вас не оставит, — тронула лошадь. Рэдлин, уже успевший надеть шлем и вскочить на гнедого жеребца, тут же последовал за мной.
Соседство навязанного в попутчики «Карающего» тревожило меня больше, чем затаившиеся в окрестных чащобах разбойники. Я отвернулась от Рэдлина и украдкой вздохнула — в тишине Дельконы мне мнилось, что мой страх перед «Карающими» остался в таком далеком теперь прошлом, но первая же встреча с амэнцами показала всю ошибочность таких мыслей.
И не является ли этот, неожиданно открывшийся мне изъян, еще одной причиной, по которой Матерь Вероника отправила меня именно в Мэлдин? Сталкиваясь лицом к лицу с амэнцами каждый день, мне не только придется осознать свой страх, но и побороть его… Была и еще одна мысль: кроме всего прочего, гостевание в Мэлдине могло вновь разжечь тлеющую в моей душе ненависть к южанам. Возможно, это и есть истинная причина действий Матери: она не только хотела управлять Ставгаром, но и обратить меня в свою веру. Сделать так, чтоб я разделила все ее устремления, стала ревностной исполнительницей ее воли.
Такие игры не могли прийтись мне по вкусу, но и осуждать настоятельницу Дельконы я не могла. Матерь Вероника положила немало сил для того, чтобы Делькона, сохраняя все связи и положение, не стала зависимой от воли Владык. Кроме того из рассказов Старших жриц я узнала, что когда-то давно, еще до принятия послушничества Малике, Вероника Чарная потеряла в войне с Амэном отца. Позже, в поднятом против захватчиков восстании, погиб и ее муж. За нежелание признать над собою нового Владыку, тогдашний князь Амэна отнял у молодой вдовы все земли и распределил их между своими военачальниками: это было сделано в назидание другим знатным крейговским семействам, оказавшимся теперь под рукою амэнцев…
Одному из получивших земли тысячников приглянулась молодая и ослепительно-красивая женщина, и он попросил у Амэнского князя дозволения жениться на вдове бунтовщика. Князю такой оборот дела показался забавным: он дал разрешение на свадьбу, сопроводив его замечанием, что порою легче захватить десять крепостей, чем привести к покорности одну строптивую женщину. Тем не менее, Владыка не сомневался, что его военачальник сделает из крейговской гордячки покорную жену и верную подданную.
Лишившейся всего женщине удалось сбежать прямо со свадьбы. Оказавшись в Крейге, она бросилась в ноги к отцу Лезмета, ища защиты. Поскольку ее род состоял с правителями Крейга в далеком родстве, князь не только принял ее под опеку, но и пожаловал несколько богатых имений. Вот только молодая женщина, вернув себе положение, не осталась в Ильйо, а удалилась в Делькону. Через три месяца она, переписав земли на храм, приняла послушничество Малике.
С тех пор прошли десятилетия — послушница стала настоятельницей, время иссушило ее красоту и силу, но в сердце теперь уже Матери Вероники продолжала жить ненависть к Амэну. Годы не смогли унять этот огонь, но жизнь самой настоятельницы клонилась к закату, а меня Матерь сочла подходящим сосудом для того пламени, которое жило в ней — смерть отца, гибель брата и сестры, безумие матери…
Вот только прабабка, видно, догадалась о намерениях Вероники, и предпочла жить вне храмовых стен. Нарсия Ирташ не стала взваливать на мои плечи непосильный груз: я ничего не забыла, но ненависть и безысходность не иссушили мне сердце. Благодаря ее решению, в моей жизни были Ирко и Мали, а чем бы я жила, если б воспитывалась в Дельконе?
Мне было над чем поразмыслить, но навязанный попутчик истолковал наше затянувшееся молчание по-своему, и стал донимать меня расспросами. Где я была, что видела, впервые ли оказалась в Амэне? Я вкратце рассказала о Райгро, упомянула Ильйо и, конечно же, Делькону. Рэдлин же, услышав, что на земли Амэна я попала в первый раз, сказал:
— Если вы, госпожа, задержитесь в Мэлдине, то вам стоит увидеть Милест. На праздник Свечей многие служители Семерки из дальних вотчин собираются в столице. Думаю, жрицы из Мэлдина не останутся в стороне. Таких храмов, как в Милесте, в северных княжествах не сыщешь, а еще вы сможете увидеть море…
Храмы Милеста, так же, как и море, были мне совершенно безразличны, но я согласно кивнула головой. Во мне еще теплилась слабая надежда, что говорливость амэнца на этом иссякнет, но он вновь начал задавать мне вопросы. На этот раз его интересовало, не слишком ли строги внутренние правила храмов Малики и то, как живется послушницам Милостивой. Эти вопросы показались мне, по меньшей мере, странными, и я напрямик спросила, зачем ему это надо. Амэнец смутился, но потом, все же произнес:
— Моя невеста стала послушницей в храме неподалеку от Римлона. Это старое святилище: древнее вашей Дельконы, но совсем небольшое — служительниц наберется от силы десятка два. Уже три месяца она там, а я должен здесь всякое отребье на дорогах гонять.
Это замечание показалось мне интересным, и я искоса взглянула на мгновенно помрачневшего амэнца:
— И что же заставило твою невесту сделать такой шаг — родительская воля, или какой-то, данный ею, обет Милостивой?
Вместо ответа Рэдлин наградил меня внимательным взглядом, но, заметив на моем лице лишь легкую заинтересованность, сказал.
— Все дело во снах. Из-за них Радуша и отправилась в Римлон.
