– Никому из вас этого не понять... Ни вашим пьяницам, ни вашим наркоманам... Это высшее наслаждение... Я не просто ощущаю вкус и запах, нет... Ты не сможешь понять, даже если я попытаюсь тебе объяснить... Но то, что ты можешь понять... Я не просто испытываю наслаждение, я этим еще и отбираю у тебя частичку жизни. Не убиваю тебя, нет, а забираю маленькую толику жизни... медленно, не торопясь...
Хозяин ногой перевернул сатра на спину.
– Не очень приятное зрелище, – сказал он. – Эти синяки на горле, вывалившийся язык. Но ведь ты его не просто убил... И не убил даже. Ты отнял жизнь, но и мучения ты тоже отнял. Так ведь? И ты не испытываешь раскаяния. Страха перед наказанием, перед моим гневом, перед своей участью, которую ты избрал, даже не подумав толком. Не жажда смерти, но жалость... Ненависть, но не к нему, а ко мне – и все это смерть. И все это только ее часть, крохотная, исчезающе малая частица того, что вы называете таким коротким словом. Коротким, как последний выдох.
Рука Хозяина вдруг оказалась у горла Влада, ледяные пальцы сжались.
– Я предложил ему выбор, – прошептал Хозяин. – Он мог смириться и получить смерть или продолжить свой глупый бой и вернуться в гроб. Я предложил ему только одно из двух. И только одно из двух я мог ему дать – мое слово нерушимо, человек. Оно крепче даже этих гор. Дав слово, я просто не могу его нарушить.
Факелы стали меркнуть. Они сожгли весь воздух в пещере. Выжгли воздух в груди Влада. Они зажгли его легкие и горло.
Огонь разгорается медленно, но языки его уже проникают в мозг, жадно облизывают глаза...
– Думаешь, это животное ощущало то же самое, что и ты сейчас? Оно радовалось. Оно ликовало! И жалело только об одном – что не может снова броситься на меня... А что чувствуешь ты? Ты успел понять, что жить, пусть даже возле меня, это неизмеримо лучше, чем умереть... Чем умирать год за годом, десятилетие за десятилетием, – пальцы разжались, и Влад осел на пол, возле тела сатра.
– Уберешь эту падаль, – сказал Хозяин, – и придешь в зал. Тело бросишь в пропасть.
Хозяин вышел из пещеры. Он больше ничего не сказал, но Влад и так понял.
«Я предложил ему выбор, – говорил Хозяин. – Только одно из двух я мог ему дать. Мое слово нерушимо».
Хозяин сказал это ровным голосом. Раньше Влад не смог бы уловить в этом голосе ничего, кроме констатации.
А сейчас... Сейчас он услышал легкое ударение на словах «я» и «мое».
Хозяин мог дать только одно из двух. А Влад... Влад мог поступить так, как считал нужным он. И как считал нужным Хозяин.
Всего лишь легкое ударение на двух простых словах.
Влад посмотрел в мертвые глаза сатра. Понял ли тот, что хозяин его отпустил? Понял или нет?
Влад наклонился к телу, пристально вглядываясь в глаза.
Глаза без белков, темно-зеленая радужка закрывает всю глазницу.
– Они не способны остановиться, – сказал Хозяин.
* * *
– Я вылечу тебя, – сказал сатра. – Вылечу.
Влад проснулся. Это было странное, почти забытое чувство – проснуться. Проснуться, а не вырваться из сна, захлебываясь криком, прижимая рукой безумно колотящееся сердце и обливаясь потом.
Влад проснулся.
Он не открыл глаза, и лежал, прислушиваясь к своим ощущениям, смакуя легкую дремоту, медленно тающую в глубине мозга. Прошла целая вечность с тех пор, как он вот так же просыпался, когда он мог всплывать из своих сновидений вот так же легко и тихо, без всплеска.
Влад знал, что находится у себя в доме, лежит на диване, укрытый пледом.
Дома.
Этого не могло быть – последнее, что видел Влад перед тем, как забыться, были руки сатра, тянущиеся к его лицу. Узловатые пальцы, поросшие грубой шерстью.
Сатра обещал его убить. Но не убил. Потом... Потом, кажется, он сказал, что вылечит его... И...
И вылечил?
Влад открыл глаза – он действительно у себя дома. За балконной дверью – темнота. В комнате – полумрак. Горит лампа старого, допотопного торшера с матерчатым колпаком.
– Капустян? – позвал Влад.
– Да, – лейтенант обернулся к Владу от стола с включенным ноутбуком.
– Тебе говорили, что нельзя трогать чужие вещи?
– А старший лейтенант Лютый сказал, что можно... – растерянно произнес Капустян. – И пароль сказал.
– Какой из двух старших лейтенантов Лютых тебе это сказал?
– Руслан.
– Сволочь. И сам жулик, и молодежь развращает. Когда-нибудь я соберусь и начну наказывать. Физически. Хотя с тобой, пожалуй, это может и не получиться. – Влад сел на постели, приготовившись к головной боли, но ее не было. – Славно...
– Что? – не понял лейтенант.
– Чувствую себя хорошо, – объяснил Влад. – Незаслуженно хорошо. И как я попал сюда?
– А я вас принес, – оживился Капустян, радуясь, что тема несанкционированного доступа к ноутбуку закрыта. – Врач сказал, что вы уснули и что вас лучше отвезти домой. Сказал еще, что дал вам сильнодействующее средство, и вы будете спать часов двенадцать.
– И я спал...
– Двенадцать часов. – Лейтенант глянул на часы. – Одиннадцать часов пятьдесят минут.
– И за бортом сейчас сколько?
– Два часа ночи. Почти.
– Славно... – Влад встал с дивана.
Укладывая в постель, его не стали раздевать, только сняли обувь и куртку. Пистолет лежал на табурете возле дивана.
– Ты меня один сюда принес?
– Ага, пара пустяков. Вы, извините, и не весите почти ничего, кожа да кости, простите. Старший лейтенант Лютый сказал...
– Руслан?
– Богдан. Он сказал, что вы почти не едите ничего и не спите. И кофе много пьете. Сказал, чтобы я вас покормил, как вы проснетесь, пусть даже насильно. Я там приготовил кое-что...
– Кофе принеси мне чашку, покрепче, – приказал Влад.
– Нет, – быстро ответил лейтенант.
– Не понял... – Влад наклонился и заглянул сидящему лейтенанту в глаза. – Папа нам разрешает умничать? Или говорил, что с начальством не спорят?
– Говорил, но врач сказал, что вы можете получить инсульт. Кровоизлияние в мозг. И умрете...
– Не твое дело.
– Или попадете в дурку, навсегда, – закончил Капустян. – Так и сказал – в дурку.
– Та-ак... – протянул Влад. – Ты кому больше веришь?
– Врачу. Он сказал, что вы будете спать – вы спали. Сказал, что вам будет легче – и вам стало легче. И он просил вам передать вот это, – Капустян указал рукой на стол возле ноутбука. – Сказал, что эта штука уже разряжена, но чтобы вы смотрели на нее и думали.
Влад осторожно взял со стола цветок. Тот самый, которым сатра угрожал ему. Только сейчас нити не светились, лишь свет экрана ноутбука отражался в лепестках.
Казалось, что цветок ничего не весил, был сплетен из паутины. Влад сжал руку... Попытался сжать – цветок не смялся, ни одна из нитей даже не согнулась.
