Ты не можешь соперничать с ним, он же его учитель, и они оба с давних пор знают друг друга.
А между тем Амхал вводил Миру в курс дел относительно своей миссии. Он рассказал о своей поездке в Салазар, во время которой он, похоже, сопровождал одного преступника, а затем поведал о документах, которые получил в Лаодамее.
— А что насчет присутствующей здесь девицы? — спросил Мира.
Амхал в общих чертах поведал о случившемся, опустив наиболее щекотливые подробности истории спасения Адхары. Однако почти сразу разговор коснулся и болезни. Мира, не отрывая глаз, смотрел на Амхала.
— Так, значит, на тебя напали те типы? — спросил он девушку, когда речь зашла о том, каким образом молодые люди познакомились друг с другом.
В ответ Адхара смогла только кивнуть, и именно Амхал вместо девушки объяснил странности в поведении обоих нападавших.
Мира тем временем с задумчивым видом поглаживал бороду.
— А как по-вашему, кто это мог быть? — спросил его Амхал.
Мира какое-то время хранил молчание.
— Понятия не имею, — ответил он наконец, — но это все мне не нравится. Здесь есть очевидная связь с зараженной деревней.
— Да, но болезнь, похоже, свирепствует только там и с виду напоминает красную лихорадку… ну, то есть уже известную болезнь… как я полагаю.
Мира продолжал поглаживать бороду.
— Не знаю… Но я отправлю рапорт о необходимости обследования трупов и поговорю об этом с Феа. Однако нам следует держать ситуацию под контролем.
Амхал кивнул. Молодой человек, по-видимому, очень гордился собой, оттого что он принес своему учителю интересную весть.
— Как бы то ни было, — вновь отозвался Мира, — теперь мне очень не терпится узнать как можно больше об этой прелестной девушке.
Адхара вспыхнула — этот человек приводил ее в смущение. Амхал начал свое повествование с самого начала.
Но девушка ограничилась только тем, что принялась стремительно доедать свой суп. Ей непривычно было слушать рассказ о себе в присутствии чужака. Ее левая рука непроизвольно затеребила рукоять кинжала.
Мира внимательно слушал, время от времени бросая на Адхару проницательный взгляд. Девушка продолжала сидеть, не поднимая глаз.
— Я подумал, что она, вероятно, родом из этих мест. Я пятнадцать дней добирался отсюда до Салазара и могу сказать, что на юге лесов больше, — заключил Амхал.
Мира снова принялся теребить бороду. Он делал это всегда, когда над чем-нибудь размышлял.
— Все может быть, но даже если ты и узнаешь, откуда она, не знаю, право… что тогда ты станешь делать? Ведь луг она помнит лучше, не так ли?
Адхара согласно кивнула.
— Но если мое предположение верно, то получается, что она жила где-то в этих краях, — настаивал молодой человек.
— Это еще неизвестно, — заметил его учитель. — Ты сказал мне, что на ней была белая рубашка, и потом я заметил на ее запястьях отметины, словно она долгое время носила кандалы.
Адхара инстинктивно посмотрела на свои руки. Красные полосы становились слабее и постепенно превращались в едва заметные белесые круги.
— А это наталкивает нас на мысль о том, что она была в заключении.
Амхал от неожиданности привстал, а у Адхары замерло сердце в груди.
Преступница? Неужели нужно было пройти через все лишения этого пути, чтобы узнать, что она преступница?
Мира поднял руку:
— Но это объясняет также и происхождение ее навыков: к примеру, ее умение драться или ловко вскрывать замки.
Мужчина двусмысленно посмотрел на девушку, отчего та почувствовала себя уязвленной.
— Учитель, откровенно говоря…
— Ни в одной из тюрем Всплывшего Мира не носят робу в виде белой рубашки. В Земле Солнца предпочитают тунику из грубой холщовой ткани, в Земле Ветра — робу красного цвета. Здесь, на Большой Земле, носят в большинстве своем штаны и рубашки из зеленой материи. И потом, кандалы на руках и ногах отменены Советом лет десять тому назад, а что-то мне подсказывает, что у твоей подружки есть отметины и на лодыжках.
— Это так… — восхищенно прошептала девушка.
Амхал бросил на Миру взгляд, полный изумления.
— Не смотри так на меня! Она же почесывает ногу кончиком кинжала, и не говори, что ты этого не заметил.
Амхал отвел взгляд, и Мира позволил себе едва заметную улыбку.
— Нет, я думаю, что она была похищена. И это объясняет ее потерю памяти. Страх, ужасные воспоминания… Быть может, кто-то ее освободил, но тогда он забрал бы ее с собой. Более вероятно то, что она освободилась сама и, спасаясь бегством, несколько лиг была вынуждена ползти, затем на лугу она полностью обессилела и там же уснула. А наутро — паф! — все воспоминания улетучились.
Молодые люди смотрели на Миру с открытым ртом.
— Но, учитель, тогда получается, что прав именно я, ведь она не убежала слишком далеко, значит, она родом из Нового Энавара.
Мира поднял вверх палец:
— Дай мне закончить. Быть может, ее держали здесь, в Новом Энаваре, а откуда она родом, сказать невозможно. Пожалуй, что издалека. Рабство было отменено под давлением его величества Леарко. Но спешу тебе напомнить, что нелегальная торговля рабами все еще довольно оживленная. Нередки случаи, когда молодых девушек забирают из родительского дома и продают богатым господам, которые пользуются ими по своему усмотрению. Возможно, что она одна из них.
Амхал откинулся на спинку стула:
— Следовательно, Адхара может быть откуда угодно.
Мира пожал плечами:
— Однако здесь есть еще кое-что интересное. — Он пальцем указал на глаза девушки. — Такие глаза встречаются не так часто. А подобные волосы и того реже.
Амхал ударил себя кулаком по лбу:
— Учитель, я забыл одну очень важную деталь! — И он рассказал обо всем, что стало им известно во время встречи со священником.
— Это только подтверждает мою теорию похищения, — возразил Мира, не прекращая поглаживать бороду. — Но по некоторым причинам это еще хуже, чем рабство.
Адхара почувствовала, как дрожь пробежала по ее телу.
— Покажи ему свой кинжал, — попросил он девушку.
Ошеломленная Адхара повернулась к Амхалу.
— Ах да, — сказала она, опомнившись, и, вынув из-за пояса свое оружие, положила его на стол.
— Когда мы впервые встретились, кинжал уже был при ней. Она говорит, что он был с ней с момента ее пробуждения.
Мира взял его в руки. Впервые Адхара внимательно рассмотрела свое оружие. До этого момента она считала его просто частью собственного тела и настолько привыкла к нему, что даже ни разу не удосужилась рассмотреть его как следует.
