Когда небо посерело, Мерлин встал.
Хотя он просидел всю ночь, тело его не затекло. Наоборот, он чувствовал себя, как бегун, рвущийся в путь. Левой рукой он прижимал к себе Маяк, в правой держал наготове нож.
Большими шагами он приблизился к Королевскому камню и встал рядом с ним, готовый встретить восходящее солнце. Маяк он положил у своих ног. Вот он вытянул руку и со звоном начал ударять ножом о камень, произнося в то же время слова, к которым готовился всю жизнь.
Удар, удар, темп все ускоряется. На небе — зарево — предвестник восхода. Голос Мерлина произносил слова-заклинания, может быть, более древние, чем сами камни.
Удар, пение, удар…
Камень оживал неохотно, тяжело.
Но все-таки он ответил! Удары превратились в сплошную металлическую вспышку, от встречи металла с камнем рождались искры. Голос Мерлина поднялся, он требовал, чтобы силы, заключенные в камне, подчинились его воле.
Камень зашевелился, — не так быстро, как в ответ на удары меча, но зашевелился!
Мерлин напряг волю, поднял нож, и один конец камня последовал за лезвием.
Мокрая одежда прилипла к телу. Несмотря на холод, Мерлину было жарко, с него струился пот. Вверх и вверх, пока камень не встал вертикально. И тут Мерлин произнес единственное слово, которое не осмеливался произносить раньше — слово Связующее Силу. Камень продолжал стоять, и траншея под ним была пуста.
Мерлин опустился на колени. Ножом он стал копать землю. Работал он напряженно.
Он не знал, сколько времени Слово будет удерживать камень, и копал, отбрасывая землю, копал снова и снова, все глубже, быстрее.
Наконец углубление было готово. Мерлин уместил в него Маяк более легким концом в небо. Работая еще быстрее, он сгреб обратно выкопанную землю и утрамбовал ее руками и рукоятью ножа. Наконец отбросив нож, выпачканными землей с обломанными ногтями руками коснулся цилиндра в определенном месте, повернул — и крышка легко снялась.
Дрожа от крайнего напряжения и усталости, Мерлин выбрался из-под камня.
Опустившись на колени, он взглянул на возвышавшийся монумент. Мысленно произнес он освободительное Слово. Камень упал со страшной силой. Мерлин надеялся, что выкопанная им яма достаточно глубока.
Он так устал, что мог только лежать, касаясь руками камня, почти теряя сознание.
Именно прикосновение к камню и привело его в себя. Он всегда чувствовал силу, заключенную в камне, но на этот раз биение ее было иным. Поняв в чем дело, Мерлин испустил крик облегчения и радости. Получилось! Маяк действовал! Но когда прилетят корабли? Откуда? Сколько?
Он был слишком слаб, чтобы сразу встать, и поэтому продолжал сидеть, опустив голову на грудь и опираясь руками о камень, все время ощущая мощное биение.
Его привело в себя чувство опасности, ветер донес неприятный запах. Мерлин ощупью поискал в траве нож — свое единственное оружие. Теперь он слышал стук копыт и крик, который мог издавать только человек.
Саксы? Разбойники? Он знал только, что приближаются враги. Поэтому, не вставая, отполз в тень камня. Отсюда ему был виден отряд. Всадники направлялись прямо к его ненадежному укрытию.
Мерлин понял, что они не решаются войти в долину Солнца.
Один из них подъехал со стороны хижины Лугейда, гоня перед собой лошадь Мерлина.
Мерлин слышал возбужденные голоса, но не разбирал слов. Однако он был достаточно близко, чтобы рассмотреть на двоих из прибывших одежду заморских жрецов. Остальные были явно вассалами одного из племенных вождей.
Жрецы подгоняли воинов. Но, невзирая на нетерпеливые приказы, воины не торопились приближаться к священному месту.
Древнейший закон, соблюдаемый всеми племенами, гласил: нельзя проливать кровь и преследовать беглеца в долине Солнца.
Мерлин был уверен, что ищут его, но причины понять не мог. Артур приютил при своем дворе верящих в Христа, и многие из его приближенных были христианами, но сам король был похож на Амброзиуса. Когда к нему присоединялись воины, готовые сражаться с захватчиками, он не спрашивал, какому богу они молятся. В его окружении были такие, кто склонял колени перед Митрой, другие верили в древних богов Британии.
Кто разрешил этим всадникам преследовать его? Мерлин готов был поклясться, что сделано это было без ведома короля.
Хотя Артур никогда не был близок к Мерлину, как он хотел бы, все же король уважал его и иногда прислушивался к человеку, вложившему меч Британии в его руки. Нет, Артур не стал бы преследовать его. Но кто-то ведь послал этих охотников. Мерлин подумал о Модреде. Неужели этот явившийся ниоткуда «племянник» приобрел такую власть в Камелоте?
Жрецы по-прежнему подгоняли всадников, а воины пятились. И вот только серые рясы двинулись вперед. Один поднял символ своего бога — деревянный крест. Оба пели молитву.
Мерлин видел, что тот из жрецов, что был помоложе, обнажил меч, хотя это противоречило всем представлениям Мерлина: жрец не может быть воином.
Почему он должен прятаться, как загнанный зверь? Возмущенный, Мерлин встал и вышел из-за камня. Он выпрямился, как воин, ожидающий нападения противника.
Когда жрецы подошли ближе, Мерлин разглядел их лица. Одного из них он узнал.
Это был тот самый жрец, с которым Модред говорил на пиру в Камелоте. Итак, его подозрения оправдываются. Эта встреча — дело рук Модреда.
— Кого вы ищите, люди божьей службы? — спросил Мерлин.
Жрец, державший крест, на языке римлян произносил заклятья против сил тьмы. Он запнулся, но тут же с яростью продолжил свое пение. Его спутник не поднял меч, хотя у него были глаза фанатика, он все же не был, видимо, готов напасть на безоружного.
— Демонское отродье! — крикнул он, заглушив звуки молитвы другого.
Мерлин покачал головой.
— Вы стоите на месте, которое знало многих богов, — спокойно сказал он. — Большинство из них давно забыто, потому что исчезли те, кто взывал к ним в минуту опасности. Пока люди сознают, что помимо них есть еще гораздо большие Силы, способные привести их к лучшей жизни, к миру, будут существовать и боги. И неважно, как человек называет эту силу: Митра, Христос или Лаг. Сила остается все той же. Только смертные отличаются друг от друга, а Сила была, есть и будет, не уменьшаясь, и переживет даже Землю, на которой мы стоим.
— Богохульник! — послышался голос жреца. — Слуга зла!
Мерлин пожал плечами.
— Ты берешь на себя мою роль, жрец. Это барду подобает играть словами, и он делает это с большой легкостью, он может открыто устыдить короля при его дворе. Я не спорю с тобой. То, что я слышал о вашем Христе, убеждает, что он действительно один из обладающих истинной силой. Но он не единственный. У каждого племени в свое время появляется собственный бог. Я приветствую вашего Христа как одного из видевших Великий Свет. Но разве Христос учил вас преследовать человека, не идущего с ним по дороге? Я думаю, нет, а иначе он не принадлежал бы к Великим, для которых ясны и открыты все пути.
