Лицо шакса уехало в сторону, и вместо него над кукольной комнатой появилось другое: круглое, плоское, оранжевокожее, с черными дырами тройных носовых проходов и веселым зубастым ртом. Пухлые пальчики ловко нырнули внутрь, и Киорус ощутил знакомый жесткий захват поперек туловища. Полет в неизвестность — и его силой втиснули в занозистое кресло, покрытое куском тряпки.
— Приветствую вас, юная демонесса! — решил подольстится Киорус, но девочка его попросту не услышала.
Высунув раздвоенный зеленый язык, она деловито размешивала что-то в блестящей чашке кривым прутиком. Когда из чашки повалил сизый дымок, Хрила извлекла из-за оттопыренного уха ложечку, щедро зачерпнула и поднесла ее ко рту намертво застрявшего в кресле Киоруса.
Смесь отвратительно пахла и слегка побулькивала, вызывая стойкую ассоциацию с зельями, что прежде приходилось варить некроманту. Умом Киорус понимал, что ложка даже не коснулась его губ, но язык мистическим образом вдруг ощутил кислоту перебродивших болотных растений, комочки липкого животного жира и крупинки песка, который Хрила сыпанула в свою похлебку для густоты. Выплюнуть то, что по существу даже не попало в его рот, оказалось задачей непосильной, и, как некромант ни кривился, пустой желудок против воли начал наполняться сытой тяжестью.
— Ешь-ешь, колдунчик, — ласково сказала Хрила, поглаживая его по голове пухлой шестипалой рукой и зачерпывая следующую ложку. — Кушай, маленький…
Город Отверженных. Развлекательный центр, помещение тира
Морда химеры, падающей прямо на наши головы, скорчилась в странной гримасе. Казалось, почтенное магическое создание Аша никак не могло поверить собственному счастью: столько дней безуспешно мотаться по окрестностям за строптивой дичью и наконец обнаружить ее, да еще и в хорошей гастрономической компании. Салат-микс из разнообразных демонов всех видов, размеров и расцветок по праву претендовал на лучший гарнир к основному горячему блюду «полевые работники в собственном соку».
Демоны отреагировали на опасность достаточно быстро.
Аш-шуар успел схомячить лишь пару мелких найев и получить разнокалиберные пули во все мягкие места, когда посетители тира сообразили, что странный крылатый зверь не шутка, а суровая реальность, и бросились спасаться с ретивостью махровых эгоистов, убежденных в том, что лучше растоптать в кляксы нескольких товарищей, чем подставить под удар себя любимого.
Чипокус не обманул — каждая стена действительно являлась порталом. Проблема была в том, что стен было всего четыре, а желающих поскорее унести ноги в десятки раз больше. И эти самые желающие в панике грубо нарушали технику безопасности, застревая в стенах целыми пучками, потому что понятия о безопасном месте были у каждого свои, а портал не волшебник-телепат, а всего лишь тупое магическое устройство, живущее исключительно по зафиксированным в инструкции законам и не умеющее выполнять коллективные заявки.
По-моему, не бежали и не орали в этой ситуации только мы.
Нет, безусловно, можно было попытаться растолкать местных жителей и постараться втиснуться в стенку хоть краешком копыта, но только что бы это дало? Даже если перегруженный портал вдруг заработает и переправит копыто невесть куда, остальная тушка все равно останется на растерзание химере.
Так и быть, жри нас с копытами, проклятая тварь.
Чтоб ты подавилась…
Усилием воли придав лицу мужественное выражение (по крайней мере я надеялся, что оно выглядит таковым), я презрительно прищурился и гордо глянул в пылающие яростью глаза аш-шуара. Умирать, так героем. Жаль, что нет музыки. Хотя, с другой стороны, на кой хрен она нам сдалась — ведь есть пока еще целые зубы, которыми так удобно выстукивать бодрый ритм похоронного марша.
Огромная крылатая тень закрыла от меня потолок. Холодно-то как! Прямо в глазах темнеет, колени трясутся, и в ушах какой-то гул. А-а-а… оказывается, это не гул, это мой лучший друг Третий что-то орет и показывает пальцем на химеру. Спасибо, дружище, но я уже и сам увидел. Поздно. Становись рядом — два трагически погибших героя смотрятся гораздо внушительней одного. Если повезет, о нас сложат легенду. Интересно, а где Вторая?
В следующий момент мне молча врезали под хвост, с двух сторон подхватили за локти и с силой дернули в центр комнаты к столбу света, в котором продолжали весело плясать пылинки и по-прежнему парили оставшиеся без внимания «тарелочки». Под колени упруго подставился поток световых частиц, понятия «верх» и «низ» поспешили откланяться, уступив место неопределенному «где-то», в ушах засвистел ветер, и мое так и не съеденное тело понесло невесть куда.
Сердце гулко забилось в груди, когда мини-игрушка начала стремительно приближаться.
Возможно, со стороны казалось, что я прыгаю на «блин», но лично у меня возникло жуткое подозрение, что сейчас этот фрагмент рельефа изо всей мочи ударит по мне всеми своими хатками, заборами и прочими хозяйственными постройками, навеки отпечатав холмы и полянки на физиономии, подправить которую потом не возьмется ни один пластический хирург. Что прохладные речушки вольются мне в уши, крупный рогатый скот застрянет в носу, а мелкая живность разбредется по многострадальному телу вместо блох.
Ничего этого, по счастью, не произошло. Сцепившись друг с другом, мы этаким шизофреническим кордебалетом поскакали с «блина» на «блин», едва задевая землю копытами и успевая получать лишь короткие, отрывочные сведения о местах, которые посетили.
Ап!
Блеяние. Специфический запах овец. Дымок костра. Нудная песня без признаков рифмы, размера и внятного содержания, какие обожают петь пастухи. Лай овчарки…
Ап!
Шум моря и соленые брызги в лицо. Опора под копытами мерно качается. Взрыв дружного смеха откуда-то снизу, из-под пола. Скрип дерева. Крики чаек. Радостный мат. Шлепанье рыбы о мокрую палубу…
Ап!
Соломенный шорох. Сдавленное хихиканье, чмоканье, шарканье…
Ап!
Запах розового масла, хвойного масла, лаванды, гвоздики, дыни, яблока, корицы, ванили, жасмина и еще сотня других, смешанных воедино. Гомон женских голосов, среди которых выделяется один особенно зычный, рассказывающий анекдот: «Оказались однажды на необитаемом острове дикарь, ученый, продажная девица и…»
Ап! Эх, жаль, не успели дослушать!
Истошный младенческий ор, исполняемый с высокой степенью профессионализма на одной нестерпимо высокой ноте. Скрип колыбельки. Остервенелое агуканье няньки, потерявшей последние остатки терпения.
Ап! Ап! Ап! Ап!
