Геракл поднимался по восточной части склона, почти на четвереньках, потому что ему часто приходилось помогать себе руками.
«Если мы выберемся из этой переделки…» — угрюмо думал он, подтягиваясь в очередной раз.
«Когда мы выберемся из этой переделки, — поправил он себя без особого оптимизма, — у меня будет длинный разговор с Иолаем. По-настоящему длинный разговор. И если он скажет против меня хоть слово, я разукрашу его физиономию».
Он упал только однажды, но при этом сполз вниз, ругаясь на чем свет стоит. Когда он снова встал на ноги и вытер грязь с лица, ему пришло в голову, что он движется слишком быстро и таким образом лишь измотает себя, и тогда какой из него будет толк?
В склон ниже того места, где он находился, ударил синевато-белый разряд.
«С другой стороны, — решил Геракл, — если двигаться медленно и осторожно, то превратишься в легкую мишень».
Он побежал.
Вернее, он пытался бежать, борясь с собственной усталостью и с силой стихии, и невесело усмехнулся, когда добрался до верха. Качаясь на ногах. Тяжело дыша.
Сбрасывая с ресниц солоноватые капли, он стал высматривать остальных. Увидел он их лишь при вспышке огненного трезубца, пронесшейся среди туч. Маленькая группа находилась у края утеса. Иолай беспомощно размахивал руками, трое стражников боролись с Цирой, а трое других возились с длинной и толстой веревкой, которую ветер все время швырял им на шею.
«Какая честь, а? — подумал Геракл, когда бежал к ним. — Царица гордо принимает свою участь. Или нет?»
— Геракл! — крикнул Иолай, увидев его. — Геракл, они не слушают меня!
Цира посмотрела через плечо стражника и закричала в самое его ухо. Тот поморщился, но веревку не отпустил.
Через секунду Иолай уже сердито показывал пальцем на старшего стражника. Геракл схватил его за руку и повернул к себе:
— Отпусти ее!
— Ты спятил? — нервно ответил стражник синими от холода губами и вытащил из ножен короткий меч. Да они меня убьют!
— Им придется иметь дело в первую очередь со мной.
Стражник неуверенно оглядывался по сторонам, разрываясь между инстинктом самосохранения и полученным приказом.
— Геракл! — крикнул Иолай.
— Давай, парень, решай и катись отсюда, — сказал Геракл стражнику. — У нас мало времени
— Геракл! — крикнул Иолай, но тот по-прежнему не отзывался.
Тогда Цира снова завизжала, ударила ногой стражника и вонзила зубы в его руку.
На утесе взорвалась волна, сотрясая почву, на всю маленькую группу полетели брызги и пена.
Наконец стражник, почти рыдая, покачал головой:
— Мой долг, Геракл, мой долг.
Геракл понимал его, но в тот момент его совсем не интересовали долг или приказы. Он заломил стражнику руку, оттолкнул его в сторону и выругался, когда трое стражников с веревкой наткнулись на него и командира, уронили веревку и спешно заковыляли к деревьям.
Стражник заорал на своих подчиненных.
— Геракл, пожалуйста, да послушай же меня! — взмолился Иолай.
И вот тогда-то Геракл и увидел его.
Она поднималась ввысь в пучке молний. Медленно.
Тень из его снов.
Сначала он увидел рога, толстые и темные; они торчали вперед по обеим сторонам головы, пересеченной костяным гребнем, который начинался между глаз и исчезал за теменем.
Сами глаза горели ярким зеленым огнем и слегка скашивались кверху в уголках. В них не было ничего, кроме отражения бури.
Заметив опасность, стражники бросились бежать, оставив Циру распростертой на земле. Ослабев от страха, она стала отползать подальше от края утеса. Геракл подбежал и встал над ней, Иолай рядом с ним.
Край утеса находился в пяти шагах.
Над ним уже высилась чудовищно огромная голова; бушевавшие стихии казались для нее нежным ветерком, и она даже не шелохнулась под диким напором ревущего ветра.
Ниже глаз голова была длинная и узкая и напоминала змеиную, только губы по бокам поднимались кверху, обнажая четыре клыка величиной с десятилетнего ребенка, одна пара наверху, другая внизу.
Иолай выставил вперед свой меч.
Геракл встретил взгляд Клотона и выдержал его. При очередных вспышках молний он разглядел ромбическую чешую, покрывавшую голову и часть длинной шеи. Чешуя сверкала, словно кристаллы самоцветов.
Чудовище казалось одновременно прекрасным и страшным.
И при каждой вспышке молний Геракл ощущал тяжесть его тени.
А также тяжесть ярости Геры и ее жажду мщения.
— Не двигайся, — сказал Геракл и понял, что сам он не может двигаться, даже если захочет, потому что Цира вцепилась мертвой хваткой в его левую ногу и не отпускает.
— Цира, — яростно прошептал он, — отпусти.
— Ты спятил? — последовал ее ответ. — Тогда я пойду ему на ужин!
Он смотрел в глаза Клотона.
— Я не могу двигаться, когда ты висишь на моей ноге.
— Ты ведь сам только что приказал не двигаться, — с умопомрачительным упрямством ответила Цира.
Иолай стал передвигаться вправо. Один шаг. Два. Потом чудовище качнуло головой, чтобы проследить такое медленное перемещение. Иолай замер.
Еще одна огромная волна ударила в утес, и Клотон дернулся назад, запрокинул голову к тучам и заревел.
Геракл невольно оглядел зубы в его зияющей пасти. Острые зубы хищника. Такими зубами разрывают добычу, а не пережевывают.
Он также увидел полоску сравнительно бледной ребристой плоти, про которую говорил Посейдон; она бежала от горла вниз по шее, а где заканчивалась, увидеть было невозможно.
Превосходно, значит, всего-то и дел, что подобраться незаметно для Клотона и прорезать эту полоску, скажем, на десять или пятнадцать локтей в длину.
Он взглянул на свои руки, в которых не было меча.
— Проклятье!
Иолай снова передвинулся, когда очередная волна ударила по чудовищу и по утесу. И снова Клотон дернулся назад, грозно раскачивая головой из стороны в сторону, наклоняясь вперед, отодвигаясь назад.
Геракл почти улыбался.
— Цира, отпусти, — злобно произнес он.
Наконец она послушалась его, но не убежала; вместо этого она свернулась калачиком и с ужасом посмотрела на Геракла.
Он дал знак Иолаю, чтобы тот снова передвинулся при следующей волне. Когда Иолай это делал, Геракл наклонился за край утеса и посмотрел вниз. На этот раз он усмехнулся.
Хотя большая часть тела чудовища еще находилась в море, он увидел две массивные лапы, ухватившиеся за поверхность утеса. Или пытающихся это сделать. Черные когти с трудом удерживались на скользких от дождя камнях и почти теряли опору всякий раз, когда большая волна перехлестывала через огромные валуны и ударяла по плечам Клотона и основанию шеи.
Иолай закричал.
Геракл отскочил назад и влево и опрокинулся на спину; туда, где он только что находился, ударила громадная голова. Вскакивая с лихорадочной поспешностью на ноги, он едва не потерял равновесие; а когда он увидел ямы, оставленные верхними клыками, попавшими не по нему, а воткнувшимися в землю, его ногам захотелось рвануться и умчаться прочь, не важно с остальным телом или без него.
Клотон опустил голову во второй раз, целясь в Иолая, а тот аккуратно увернулся и, встав на одно колено, ухитрился ударить мечом по краю гигантской челюсти.
Клотон отпрянул назад, заревел, злобно затряс головой и едва не опрокинулся под мощным ударом очередной гигантской волны.
Последовала еще одна попытка Клотона, и Геракл без труда ушел от опасности. Это его не слишком удивило — величина и вес морского чудовища становились помехой на суше, хотя оно легко справлялось с ними в море.
— Иолай! — крикнул он, когда Клотон пытался удержаться лапами за камни при новом ударе волны. — Иолай, сделай так, чтобы он двинулся к тебе.
Иолай ужаснулся:
— Что?!!
Клотон взревел.
Геракл посылал другу яростные сигналы, заканчивая словами «доверься мне», однако, судя по выражению лица Иолая, его это не убеждало.
А ему требовалось кое-что проверить, и это была единственная возможность.
