— Оставил их снаружи. Не очень люблю свидетелей при важных разговорах.
Несса поежилась — такая постановка вопроса ей почему-то не понравилась.
— А у нас важный разговор? — спросила она с максимально возможной наивностью. В последнее время ей стало казаться, что иной раз бывает полезно прикинуться дурочкой.
— Ну, я бы сказал, что да, важный, — сиреневые глаза императора странно блеснули в полумраке; казалось, ему было несколько не по себе, словно он собирался сделать что-то непривычное. Нессе неожиданно подумалось, что она готова ему рот зажать, лишь бы он промолчал. Почему-то ей вдруг стало страшно. Очень страшно.
— Что ж, — промолвила Несса и едва услышала собственные слова: они будто бы доносились сквозь слой ваты. — Раз важный, то давай поговорим…
— Черт побери, — усмехнулся Шани. — Даже неожиданно как-то, никогда такого не говорил. Несса, ты замечательная женщина. Я давно за тобой наблюдаю и понял, что хочу предложить это именно тебе. Выходи за меня замуж.
От удивления Несса застыла и даже, кажется, перестала дышать.
— Я не хочу петь тебе банальности о том, что ты моя последняя любовь и все такое, — продолжал император. — Это глупо. Свое отношение к тебе я покажу делом. Могу уверенно сказать только одно: я сделаю все, чтобы ты была счастлива. Если ты согласна, то я зову священника, он обвенчает нас прямо здесь.
Несса стояла ни жива, ни мертва. Кровь прилила к вискам, и отхлынула, и снова прилила; Несса чувствовала тяжелый жар во всем теле, какой бывает при жестокой простуде — и в то же время озноб, словно ее швырнули в прорубь. Похоже, ее качнуло, потому что Шани подхватил Нессу под локоть, и именно этот жест стал последней каплей — Несса содрогнулась всем телом и прошептала на выдохе:
— Нет.
Слово прозвучало очень тихо, почти неслышно, но ей сразу стало легче.
— Нет, — повторила Несса. — Я не могу, не могу. Прости меня, пожалуйста, но я не могу.
По лицу Шани скользнула тень и залегла под скулами, делая лицо неприятным и хищным, однако он не убрал руки и спросил довольно мягко:
— Но почему?
По щеке Нессы скользнула слеза. Нахлынуло горько-соленой волной: Олег стоит на пороге ее комнаты в ленинградской квартире Андрея и держит в руке букет васильков и ромашек; Олег протягивает ей яблоко в университетской столовой; Олег читает старинную бумажную книгу и осторожно вкладывает пластинку закладки между страниц, отмечая место… Нессе казалось, что она задыхается.
— Прошло всего полгода, — промолвила она. — Шани, мой муж умер всего полгода назад. Все еще слишком живо, и я просто не могу… Пожалуйста, прости меня и не держи зла, но я вынуждена отказать.
Тяжелая настороженность хищника сменилась у императора добродушным недоумением.
— Ну ты бы все-таки не отказывалась так сразу. Я не тороплю, подумай. Все-таки, — Шани недоуменно усмехнулся, — к тебе не каждый вечер приходят неженатые государи.
Несса всхлипнула.
— Да разве я тебе пара? — устало вздохнула она. — Девчонка из деревни, которую и на карте не найдешь. Не умница и не красавица. Ты ведь можешь…
— Могу, — кивнул Шани. — Поэтому и делаю то, что могу. Но рядом я хочу видеть только тебя.
Из исповедальной кабинки выскользнул сутулый монашек с раздувшимся чирьем на щеке. Бормоча молитвы и перебирая четки, чернец вскинул голову и, наткнувшись взглядом на высочайшую особу, стушевался, перепутал святые слова и нырнул обратно в кабинку.
— Я не ожидала, — призналась Несса. — Я не знаю, что сказать.
Шани усмехнулся, но улыбка вышла довольно натянутой.
— Ладно. Не буду тебя торопить. Но знаешь, — тут он перешел на русский, — мне сейчас очень важно быть с тем человеком, который тоже видел кораблик Адмиралтейства.
— Прости, — негромко промолвила Несса. Фраза прозвучала неожиданно жалобно; Шани скривился.
— А вот этого не надо. Не делай из меня мальчика, которому родители не купили игрушку.
Несса опустила взгляд. Интересно, сколько дам, подхватив юбки, кинулись бы сейчас на ее место? Пожалуй, затоптали бы. Особенно после приснопамятной ночи в Красном кабинете — а ведь она тогда сбежала, даже не дожидаясь утра, и лихорадочно горели щеки, и хотелось куда-нибудь провалиться со стыда. То, что вечером казалось анальгетиком, при свете дня стало ядом.
А Олега не стало полгода назад, и она его не вернет. Никогда. У нее даже память о нем не получилось сохранить.
— Я девчонка из глухой деревни, — сказала Несса. — Мне правда надо подумать.
Занятые разговором, они не заметили, что монашек с чирьем нырнул не в свою кабинку, а в другую. Там расположились еще двое чернецов, и отнюдь не для молитвы — в каждой руке они держали по новейшему семизарядному пистолету. Сутулый монашек ковырнул свой чирей и поднес ладонь к губам, приказывая хранить молчание и тишину.
— Хорошо, — кивнула их несостоявшаяся жертва. — Пойдем, провожу?
Когда храм опустел, то один из чернецов — широкоплечий мужлан, больше похожий на кузнеца, чем на монаха — недовольно проговорил:
— И к чему надо было дело срывать? Готовились ведь…
Сутулый монашек снова дотронулся до чирья и произнес сурово и жестко.
— Есть план получше, братья.
* * *
Прошло несколько дней, однако в жизни Нессы ничего не поменялось. Ее не торопили с ответом и, к своему непередаваемому облегчению, Шани она не встречала — увидела один раз из окошка, вот и все. Андрей тоже куда-то запропастился, и Несса невольно радовалась и этому: по выражению ее лица отец бы сразу понял, что случилось что-то почти сверхъестественное, и тогда расспросов было бы не избежать. Поэтому она проводила дни в дворцовой библиотеке за чтением аальхарнской классики; хранитель фолиантов приносил ей то один том, то другой, удивляясь тому, с какой скоростью читает госпожа.
Однако на третий день все изменилось. Андрей вернулся во дворец, и Несса тотчас же поняла, что аальхарнская метафора «растрепанные чувства» родилась вовсе не на пустом месте. Отец действительно выглядел потрясенным до глубины души и в то же время каким-то восторженным.
— Что, дочка, — сказал он с порога, — тебя можно поздравить?
— С чем? — удивилась Несса. Андрей улыбнулся.
— Как это «с чем»? — ответил он вопросом на вопрос. — Тебе же государь Александр Максимович предложение сделал.
Лукавые искорки в его глазах были настолько непривычными, что к удивлению Нессы стал примешиваться и страх: она не помнила, чтобы когда-то видела Андрея таким. Тому, что их разговор с Шани уже стал народным достоянием, Несса нисколько не удивилась: похоже, в Аальхарне уши были не только у стен, но и у всей мебели.
