Он стал звонить по гостиничному телефону, я — по своему сотовому. Джейсон все еще искал Ирвинга, когда я уже говорила с Жан-Клодом.
Голос у него был такой нейтральный, какого я еще никогда не слышала. Совершенно без интонаций. Я знала, что стой я сейчас рядом с ним, он бы сохранял неподвижность, которой владеют только очень старые вампиры. Когда кажется, что, если отвернуться, он станет невидимым.
— Я думал, позвонишь ли ты, та petite.
— Я должна была позвонить раньше, но нас выбили из колеи репортеры.
— Это было неожиданно, — сказал он тем же пустым голосом.
— Жан-Клод, Джейсон пытается найти Ирвинга Гризволда и рассказать ему правду, зачем мы здесь. Как ты думаешь, эксклюзив поможет?
— Ты не часто спрашиваешь моего мнения, когда ты так далеко, та petite.
— Наверное, я этого заслужила. Но мне Джейсон кое-что объяснил, и я прошу прощения.
— За что ты просишь прощения, та petite?
— Я не понимала, что из-за свободы, которой я пользуюсь, ты некрасиво выглядишь в глазах других мастеров городов. Я прошу прощения, что из-за нашей с Ашером проблемы ты выглядел слабым перед нашими гостями. Прошу прощения, что не включала тебя в процессы принятия решений, результаты которых на тебе сказываются.
Голос Жан-Клода прозвучал несколько удивленно:
— Ma petite, неужели это ты?
— Ладно-ладно, издевайся.
Он засмеялся — тем осязаемым смехом, что гладит кожу.
— Прости, та petite, но ты меня очень удивила. Дай мне секунду прийти в себя.
— Со мной и правда такой геморрой? Нет, не надо. Не отвечай. Ответ я знаю.
Он снова засмеялся, и у меня мурашки пошли по коже.
— Перестань, а то мы с Джейсоном не сможем сосредоточиться на этой задаче.
— У тебя еще не было секса с нашим юным вервольфом?
И снова он позволил мне услышать свое удивление.
— Мы подумали, что сперва нам лучше постараться быть хорошими слугами, а потом уже отвлекаться.
— Я не обращаюсь с тобой как со слугой, — возразил Жан-Клод.
— Нет, и потому, наверное, мне надо вознаградить тебя, лучше изображая слугу на публике.
— Что ты имеешь в виду, та petite? — спросил он осторожным голосом.
— Прежде всего: может ли Джейсон рассказать Ирвингу правду и будет ли от этого польза?
— Может и будет, но не разрушите ли вы легенду, рассказанную его отцу?
— Разрушим, наверное, но что еще делать? Джейсон говорит, что этот слух выставляет тебя слабаком перед другими мастерами городов. И мы дадим им знать, что это неправда.
— Да, но что мог бы Джейсон сказать нашему репортеру, что убило бы слух, но не помешало бы цели, ради которой вы там находитесь?
Я глянула на Джейсона. Он нашел наконец Ирвинга.
— Погоди минуту, — сказала я Жан-Клоду и привлекла внимание Джейсона.
— Погоди секунду, я с Ирвингом, — сказал он, закрыв рукой микрофон.
— Жан-Клод интересуется, что мы можем сказать Ирвингу, что убьет слухи, но не выдаст нас твоим родным.
— Ты их видела, Анита. Я не могу угодить своему отцу на самом-то деле — за то время, что у него осталось. Сестру Роберту мне тоже не покорить. Попытка была хорошей, Анита, но говорить нужно правду. Безопасность Жан-Клода важнее, чем вера моих родных в какую-то выдумку.
— Это не выдумка.
Он пожал плечами:
— Что тут не выдумка? Мы не собираемся жениться. Мы не уходим от Жан-Клода. Мы не убежали как дураки, играющие в Ромео и Джульетту. Все это выдумка.
Я тронула его за плечо:
— Мы любовники. И тебе девочки нравятся больше мальчиков.
— Да, но есть несколько парней, с которыми я бы не возражал против тесных и личных отношений, а для моих родных «бисексуал» — что-то вроде недоделанного гомика. — Он снова пожал плечами. — Нам надо еще раз завтра заехать в больницу, а потом — возвращаемся домой в Сент-Луис.
Я хотела что-то сказать, но не знала что. Джейсон отвернулся к телефону и заговорил с Ирвингом. Я снова в сотовый, который не потрудилась прикрыть:
— Ты все слышал?
— Слышал, — подтвердил Жан-Клод.
— У меня такое чувство, будто я облажалась.
— Ты не могла предвидеть подобных событий.
— Наверное, нет. Но я должна была подумать, как другие мастера воспринимают, что я — ну, скажем, не слишком хороший слуга-человек.
— Ты такая, как ты есть, ma petite. И я тебя люблю такую.
Я улыбнулась, хотя он этого не видел.
— Знаю, но Джейсон сказал, что мы должны придумать себе какое-то наказание. Это создаст впечатление, что ты наводишь в доме порядок, что ты по-прежнему держишь в руках и свою женщину, и свой источник пищи.
Жан-Клод на том конце линии стал очень тих. Иногда это очень нервирует — говорить по телефону с вампирами. Им нет нужды дышать, а у очень старых нет и чувства движения. Наконец я сказала:
— Жан-Клод, дыши или как-нибудь еще дай мне знать, что ты здесь.
— Другие мастера сочли мое разрешение тебе ехать с моим pomme de sang за слабость. Если бы они только могли понять, какая это сила!
— То есть Джейсон прав. И надо, чтобы нас сочли за это наказанными, пусть даже это будет неправдой. Чтобы видели, как ты наводишь в доме порядок — тогда они перестанут считать тебя слабым.
— Я бы никогда этого не предложил, ma petite, и тебе это хорошо известно.
— Известно, но раз уж Джейсон выпустил этого кота из мешка?
— Это бы усилило мои позиции среди других мастеров.
— И ты ждал, чтобы кто-то против тебя выступил, и лишь тогда объяснил бы мне, что по моей вине ты выглядишь таким слабым?
— Да, это дало бы мне возможность поднять тему.
— О господи, Жан-Клод! Пора тебе перестать так много держать в себе.
— Не знаю, каков механизм волшебного действия на тебя нашего Джейсона, но, кажется, он один из немногих, кто может говорить тебе неприятную правду, и ты ее воспринимаешь. И даже не злишься.
Я подумала над последними словами:
— Кажется, нет. Похоже, я слишком встревожена, чтобы злиться. Джейсон мне пересказал бытующее у некоторых мастеров поверье, что тот, кто возьмет меня себе в слуги, станет так же силен, как ты сейчас, если только держать меня будет строже. Такие разговоры могут очень плохо обернуться, поскольку я езжу по стране, делая свою работу. И я должна была это знать, Жан-Клод.
— Я боялся, что ты это сочтешь манипуляцией, направленной либо на затруднение твоих поездок, либо на навязывание тебе более сервильной роли.
— Моему самолюбию ничего не грозит, а вот моей безопасности, да и твоей, может что-то грозить, если мастера передают друг другу такую чушь за твоей спиной.
— Некоторые мысли я превратил в поступки, которые могут удовлетворить чужие мнения, не уронив нас в наших собственных глазах, — сказал он, снова тщательно контролируя голос.
