Распутин приближался. Когда до ворот ему оставалось шагов пять, грохнул третий выстрел. Старик споткнулся и упал на колени. Рыча и мотая головой, он на карачках пополз дальше. За ним тянулся кровавый след.
Освальд приоткрыл незапертые ворота и проскользнул во двор.
Распутин замер. Поднял глаза от земли и протянул к лейтенанту руку. В его разноцветных глазах застыла мольба. Рот старца раскрылся, выпуская облачко пара.
Прежде чем он успел произнести хоть слово, Освальд приставил к его лбу револьвер и нажал на спуск.
Старик упал грудью на лед, далеко выпростав руку. Что-то звякнуло и отскочило под ноги Освальду. Распутин сгреб скрюченными пальцами снег и затих.
Освальд нагнулся. Проверил на шее пульс. Сердце не билось.
Вдруг взгляд лейтенанта наткнулся на что-то блестящее у самого его ботинка. Освальд поворошил снег и выудил из него маленькую фигурку — ящерку из серебристого металла.
Разглядывать находку не было времени. По двору к воротам уже бежал безымянный стрелок. Освальд сунул фигурку в карман и рванул за ограду.
Поворачивая за угол, к припаркованной в укромной подворотне машине, он обернулся. От реки ко дворцу Юсупова, придерживая на ходу саблю, спешил городовой.
* * *— Хороший выстрел. — Соломон внимательно рассматривал крупное пулевое отверстие в центре лба.
— Я часто упражняюсь, — важно сказал Пуришкевич.
Соломон усмехнулся. «Саваж» не дал бы такого ранения. Это был явно «Уэбли-Фосбери», штатный револьвер Интеллидженс Сервис.
Освальд Рейнер не оставил Распутину шансов. Соломон надеялся, что он не оставил где-то во дворе и фигурки.
— Господа, надо спешно увозить тело. Полиция может скоро вернуться, — заламывал руки Юсупов. — Ах, зачем вы признались городовому, Владимир Митрофанович! Он же непременно нас выдаст!
— Прекратите истерику, князь! — строго сказал Пуришкевич и гордо добавил: — В случае неприятностей я возьму всю вину на себя!
* * *По заметенным декабрьским снегом улицам Петрограда к Старой Невке мчался крытый автомобиль. На дне машины, спеленатый в синюю занавеску и обмотанный цепями, лежал Григорий Ефимович Распутин.
Он был окончательно мертв.
Глава седьмая. Неоправданные ожидания
Российская империя, Петроград, 17 декабря 1916 года
«Надеюсь, на этот раз вы оправдаете мои ожидания, подполковник!»
Фраза, сказанная генерал-майором Глобачевым напоследок, никак не шла из головы. Рождественский потер озябший на утреннем морозе нос и вышел из экипажа. У парадного дома за номером шестьдесят четыре по Гороховой улице дежурил городовой. Испросив у него огня, Рождественский сладко затянулся табачным дымом.
Его подняли из постели в четверть шестого. Спешка была такая, что подполковник не захватил с собою ни брегета, ни оружия. Через полчаса Рождественский уже предстал перед начальником Петроградского охранного отделения.
Константин Иванович находился в крайнем волнении. Обычно серое его лицо раскраснелось, глаза лихорадочно блестели, движения сделались резкими.
— Дело на особом контроле у Васильева! Мне уже дважды звонил Протопопов! Императрица рвет и мечет! — топорщил усы генерал-майор. — Срочно выезжайте! Немедленно!
Уже до начала разговора подполковник особым внутренним чутьем определил, что вляпался в еще одну «секретную миссию для надежного человека». Слушая каскадную и сбивчивую речь Глобачева, Рождественский понимал, что не ошибся. На этот раз высокое начальство вместо слежки и убийства доверило ему обыск.
— Любые бумаги, которые вызовут у вас подозрения! — с губ генерал-майора разве что не летела пена. — Любые документы и письма, которые можно неверно истолковать и скомпрометировать императорскую семью! Уж с этим-то вы, я полагаю, справитесь, подполковник?
Рождественский молчал, уткнувшись взглядом в ковер. Еще свежа была в воспоминаниях та выволочка после туркестанской поездки. Укоряющие взгляды и полунамеки. Не обошлось, конечно же, и без упоминаний о монголе Джамбалдорже. Уже два года как умерший боевик исправно служил начальнику Петроградского охранного отделения — дамокловым мечом нависал над головой подполковника.
Глобачев ясно дал понять, что очередного прокола от Рождественского не потерпит. Подполковник искренне надеялся исполнить генеральскую волю в лучшем виде. Обыски Рождественский не любил, оставляя их младшим чинам, но опыт у него по этой части имелся значительный. В молодости не один тайник и схрон был найден благодаря его природной внимательности и интуиции. Внушало беспокойство место, в котором надлежало перевернуть все вверх дном, — окруженная суеверными мифами и грязными сплетнями квартира Григория Распутина.
— Тело пока не обнаружено, но вернее всего Распутин мертв, — угомонился наконец-то Глобачев и нервно закурил. Выдыхая сизые струи дыма, он начал отдавать приказания: — Езжайте на Гороховую. Там вас уже ждут жандармы. До обыска их не допускайте. Сделайте все сами. Найденное, не медля, доставьте лично мне в руки. В строжайшей тайне! Вам все понятно, Сергей Петрович?
Рождественский кивнул.
— В таком случае — исполняйте, — закончил генерал-майор. Рождественский щелкнул каблуками и развернулся к выходу. Но прежде, чем он покинул кабинет начальника Отделения по охранению общественной безопасности, в спину его ударило: — Надеюсь, на этот раз вы оправдаете мои ожидания, подполковник!
Теперь эта фраза засела в голове Рождественского, словно забитый по самую шляпку гвоздь. Подполковник затушил папироску. Велев промерзшему городовому не пускать зевак, он вошел в парадное и по широкой лестнице поднялся на второй этаж. Там его встретил местный околоточный надзиратель с зычной фамилией Бугаев. Ни чина, ни фамилии второго жандарма Рождественский не разобрал. Его тихое — будто полицейский находился на поминках в церкви — бормотание заглушили женские всхлипывания. Где-то в глубине квартиры молодая девушка громко причитала и навзрыд произносила имя Распутина.
— Ну как тут, братцы? — спросил Рождественский.
— Голосят, — пожал плечами околоточный надзиратель. — Молодая хозяйка чувств лишилась, как нас завидела. Звонила потом кому-то, а теперь вот голосит без перерыва.
— А вы что? — Рождественский посмотрел снизу вверх на Бугаева. Надзиратель явно был из бывших гренадер. Немалого роста и широкий в плечах подполковник чувствовал себя рядом с ним подростком.
— Утешаем, — комично развел ручищами великан.
