— Дошел? — Она оглянулась через плечо. — Молодец, присаживайся, вижу, истомился ты уже и заждался.
— Что есть, то есть. — Кивнул я, плюхаясь на мягкий матрац небольшого диванчика.
— Налетай на булочки, изголодал поди в заключении? — Бабулька пододвинула мне благоухающий поднос со свежей выпечкой, на которую я набросился с трясущимися руками.
Бывшая королева села напротив меня, не беспокоя пока по мелочам разговорами, просто ожидая пока я не управлюсь с божественной манной небесной, в лице этих булок.
— Спрашивай. — Кивнула она, когда я полуприкрыв веки откинулся на спинку диванчика.
— Что? — Лениво повернул я голову в ее сторону.
— Тебе нечего спросить? — Улыбнулась она.
— Сколько стоят большие королевские креветки на рынке Тау-Джа, в халифате Бау-Юм, если до этого лобстеров продавали по два медяка за хвост? — Хрюкнул я, попытавшись рассмеяться. — Госпожа Кервье, давайте без лишних фраз о погоде, зачем вам мои вопросы, если у вас есть, что мне сказать? Говорите, а я послушаю, ибо другого ничего боюсь, мне не остается на выбор.
— М-да. — Она сощурилась, поджав губы. — Грубовато немножко юноша с вашей стороны.
— Думаете? — Я вскинул бровь. — А продержать меня полторы недели в подвалах дворца на воде и сухарях это как было с вашей стороны? Как вы это свое гостеприимство назовете?
— Не надо юродствовать. — Она отмахнулась от моих слов. — Ты должен быть благодарен за то, что после всего, что произошло, все еще дышишь и у тебя по-прежнему все конечности на своих местах. К твоему сведенью лично на моей долгой памяти, ты единственный из заключенных кто удостоился подобной чести.
— Спасибо. — Я не усмехнулся и не насмехался, слишком разные полярности наших внутренних миров, дабы она смогла осознать глубину восприятия ее слов мною. Пусть считает, как считает, в конце концов, я люблю свою жизнь и от «спасибо» от меня не убудет.
— Уже лучше. — Кивнула своим мыслям она. — Правда немного не дотягивает до той степени благодарности, на которую рассчитывала я.
— Я буду жить? — Подавшись вперед, я зацепил кружечку чая, с блаженством делая глоток.
— Да. — Слегка кивнула она.
— Много людей погибло в ту ночь на площади? — Мне стало немного не по себе от воспоминаний.
— Понятия не имею. — Пожала плечами она.
Я немного запнулся в мыслях от ее ответа.
— Если вы не знаете этого, тогда наверно стоит предположить что меня сюда направили не из-за гибели людей? — Выдал после секундной паузы я еще один вопрос.
— Естественно. — Удивилась она. — Кому, какое дело, сколько простолюдинов померло в ту ночь?
Моему удивлению не было предела. Если я не повинен, по их мнению, в гибели невинных граждан королевства так собственно из-за чего мое заключение? Мысли сумбуром метались в голове нигде не находя отклика. Что за бред? В чем меня тогда обвиняют? Кто-то вычислил, что Гончая принадлежала мне? Быть того не может, бабульки Хенгельман меня бы не сдали, а других подступов ко мне нет с этой стороны.
— Что же тогда? — Сдался я не найдя ответ.
— Ты что реально не понимаешь? — Удивилась она. — Это же очевидно, ты посмел докоснуться принцессы!
— Что значит посмел? — Я округлил глаза. — Это же она сбежала из дворца, это же она таскалась по городу пьянючая вусмерть, и это она меня тискала!
— Ты должен был сказать ей — нет. — Нахмурилась бабуля.
— Как?! — Сорвался на крик я. — Как вы себе это представляете? Она же абсолютно неуправляема, и более того, мои слова для нее пустой звук, она с детства была избалованна властью и не знала ни в чем отказа. Вы должны быть благодарны, что я хоть как-то был с ней рядом, а не бросился в бега, прочь от нее, оставив одну в городе!
— Она трогала тебя за член. — Вздохнула старушка.
— Вот именно! — Я подскочил с дивана от переполнявших эмоций. — Именно она трогала меня за член, а не я ее член тискал… ну… то есть, не член, а эту, как ее там, в общем, что бы там у нее не было ее член, я не трогал.
Чувствуя себя полным идиотом под ее ехидным взглядом я плюхнулся назад на диванчик, опустив голову.
— Ну… — Она развела смущенно руками, после моей горячей обличительной речи. — В любом случае, независимо от того, кто и у кого, что там из вас трогал, об этом узнал король, а так же еще пол сотни жителей города, что смогли в ту ночь спастись бегством.
— М-да. — Печально покачал я головой.
— Она принцесса Ульрих. — Бабулька вздохнула. — И это не слыханно подобное допускать. Ты даже не представляешь, каких сил мне стоило просто банально выдрать твою жизнь из рук Митсвела.
— Я буду жить? — Мне вдруг стало как-то прохладно и страшно в этом миниатюрном эдемском саду.
— Да. — Кивнула она.
— Но… — Я посмотрел в ее тяжелые и умные глаза.
— Но ты никогда отсюда не выйдешь. — Вздохнула она. — Никогда Ульрих.
— Никогда… — Одними губами произнес я за ней. — Никогда это очень долго…
— Очень мой мальчик. — Кивнула она. — Считай, что все, что тебе отмерено прожить свыше богами.
* * *
Некоторое время Митсвел Первый пил. А некоторое, не пил. По большей части, конечно, пил он больше, но в какой-то момент, изломав большую часть мебели в своих покоях, набив морды большей части слуг дворца и гвардейцев, он все же был введен в фазу, когда организм больше физически был не в состоянии принимать алкоголь. Отчего король пребывал в болезненно печальном трезвом состоянии тягостных раздумий.
Дело уже клонилось к вечеру, он задумчиво сидел у себя в кабинете, уныло ковыряя ножом запеченного целиком кролика и, уже успел раскатать по столу больше половины горошка от гарнира, когда его тягостный покой посмели нарушить тихим стуком в дверь.
— Сдохни тварь! — Машинально даже не повернувшись к двери, гаркнул он.
Мысли короля витали, где-то вдалеке и не имели под собой какой-то опоры кроме какого-то внутреннего чувства недосказанности и толики печали. Прямо перед ним на столе стоял миниатюрный портрет его дочки сделанный по его заказу пару лет назад, где она была изображена в красивом дамском доспехе с обнаженным мечом в руке.
Катрин всегда была его любимицей. Катрин была именно ЕГО. Паскаль хоть и был мужского пола, но походил на свою мать слишком уж сильно, отчего отец не столько недолюбливал его, сколько банально не понимал какого хрена ему нужно по жизни? Странный какой-то пацан получился, тихий, вежливый, сидит днями здоровье свое гробит, уткнувшись в книжки вместо того, что бы там, на охоту загонную съездить или девок молодых погонять по дворцу. Что собственно тоже вид охоты, по мнению короля, хоть и не такой веселый, где можно в жертву еще и из арбалета стрелять.
