оставила полусырое, так и не съеденное мясо. Как бы то ни было, чтобы спасти Эйлара нужны силы.
Может, следующей ночью богиня соизволит придать конкретики своим требованиям и у меня появится
возможность действовать осмысленно.
Превозмогая отвращение, я проглотила мокрый и полусырой завтрак. Не время быть слабой. Пора
уже начинать думать головой, а не тем местом, которым думала до сих пор.
Себя, кстати, тоже ненавижу! За истерики, за непонятливость, за то, что позволила себе так
неосмотрительно поддаться обаянию незнакомца. Не говоря уже о его руках и прочих... хм... частях
организма. Сейчас мне было стыдно за своё поведение. У меня-то, если откровенно, тоже не было ни
малейших оснований с такой бесстыдной готовностью отвечать на притязания Эйлара.
Вела я себя как последняя идиотка. Да и сейчас веду. Должна бы, по хорошему, быть благодарна
Алехандро. Как ни крути, именно он не позволил опуститься окончательно, избавив таким образом от
неотвратимо накрывшего бы по утру стыда. Да, мне было за что благодарить свой кошмар, а я его
ненавидела. Люто, истерически, до зубовного скрежета и со всей яростью ущемлённого самолюбия и
растоптанной гордости.
– Да что с тобой?!
Не обращая внимания на смятение и взволнованны восклицания спутника, я решительно и зло
закидывала поклажу себе на спину. Получалось не слишком хорошо. Хотя это как посмотреть... Одна
из сумок, перелетев через спину, угодила прямо в лоб подскочившему уродцу. Перелёт! С другой
стороны, прямо в точку.
– Да чтоб тебя! Бешенная! – взвыл горбун.
На мгновение стало легче. Но лишь на одно только мгновение. Когда вонючка, пошатнувшись, стал
оседать на землю, меня жаркой волной затопил стыд. Какая же я... скотина! Чуть было человека не
убила! Ещё и инвалида! Господи, как я могла? Истеричка чёртова!
Было бы из-за чего психовать! Разбудили меня не вовремя видите ли! Думать о том, что едва не
переспала с едва знакомым мужчиной было тоже стыдно, но вид шишки, набухающей на лбу
Алехандро и вовсе убивал.
Сглотнув, приняла непростое решение. Тошнота подступила к горлу, но другого выхода не было. Как
ещё я могу, если не искупить вину, так хоть извиниться? Выхухоль бледная...
Коротко всхлипнув, я опустилась на колени перед горбуном, подставляя спину. Опустила голову на
землю, демонстрируя смирение и покорность.
Алехандро, который уже начал было подниматься, снова шлёпнулся на задн... Тфу! На что-то точно
шлёпнулся в общем.
– Ты чего? – выпучив глазюки, просипел он. – Подыхать собралась?
Вот зомбя полосатая! От возмущения я почти зарычала, но сдержалась, напомнив себе о совести. Я
тут перед ним распласталась, как лишайник по бревну, а он ещё издевается! Врезала бы копытом
промеж глаз, да... Собственно уже врезала, хоть и не копытом... Потому...
Сдержаннее надо быть, родная, сдержаннее. Если б не твоя истеричность, так и не грела бы
брюхом мёрзлую землю. А ещё в сторону белобрысой стервы хвостом махала! Типа та психичка
неуравновешенная и всё такое. Сама не лучше! И не фиг на зеркало пенять, коли рожа крива.
И, кстати, земелька-то действительно ледяная. Так и цистит можно влёт заработать. Интересно, а у
лошадей бывает цистит? С другой стороны, учитывая уже пройденное, мой копытный организм на
удивление стоек. Падения с высоты, ночёвки на свежем воздухе, купание... Брр... Ещё и питание для
кобылы не совсем адекватное.
Может, богиня постаралась? Должна же она была хоть какие-то бонусы предоставить, раз сочла
такой вид необходимым для неизвестной миссии? В любом случае покрываться изморосью ради
эксперимента совсем не улыбалось.
Я глухо заворчала, покосившись на всё ещё пребывающего в ступоре горбуна. Нет, чего он резину
тянет?! Что я ему, фантик, под ногами валяться? Может, для ясности шашечки на лоб
пришпандорить?! Впрочем, кажется некоторые гниющие товарищи начали потихоньку шевелить
мозгами.
– Эм...
Гениальное изречение! А какое глубокомысленное!
Алехандро медленно, словно к скалящейся псине, протянул ко мне бирюзовую ладонь. Я
окаменела, глотая отвращение. Господи, лишь бы не вырвало! Я заслужила, конечно, но...
Пожалуйста! Зажмурившись, сосредоточилась на дыхании.
Шкуры неуверенно коснулась тёплая ладонь. Я против воли вздрогнула, но стиснула зубы и
запретила себе шевелиться. Если не вспоминать про обладателя руки, даже не противно. Ну, почти...
Ладонь прижалась чуть плотнее. Погладила по шкуре у лопатки. Почти приятно даже. Господи, если
бы вонючка не был такой... такой вонючкой! Насколько проще было бы пребывание в этом мире, а?
Да уж ‘Ромео, как мне жаль, что ты Ромео!’. То ещё сравненьице...
Представив себе, как Алехандро томно взирает из-под балкона на юную Джульетту, фыркнула и
едва удержалась, чтобы не заржать в голос. Нет повести печальнее на свете, чем повесть о седой, как
лунь, Джульетте! Бедная девочка от одного взгляда на гниющего поклонника надо-олго перестала бы
мечтать о романтических отношениях.
А вот мне не только лицезреть горбуна придётся, но и на себе везти. Я вздохнула. Сама виновата.
Нагадила? Устроила полудохлику убогому сотрясение черепной коробки? Значит должна искупить
вину. Для сотрясения мозга, наличие оного, как это ни парадоксально, не обязательно.
И вообще, если уж мне так погано, пусть хоть кому-то будет от этого хорошо. Раз уж, кроме нас с
Алехандро, вокруг никого, почему бы и не зомбику? Тем более ему не только от меня, но и от судьбы
неслабо прилетело. С такой-то ‘очаровательной’ внешностью... А отвращение... что ж, ради такого
дела перетерплю, не переломлюсь.
Под давлением всколыхнувшейся совести я упорно занималась аутотренингом. Приучала себя к
мысли, что нечто гниющее и далеко не эстетичное будет в ближайшее время не только находиться
рядом, но соприкасаться с моей лошадиной шкуркой. Так вот, вонючка, похоже, занимался примерно
тем же.
В смысле пытался свыкнуться со мной. Угладил всю почти! Хорошо хоть морды не трогал. А вот по
спине и бокам микробы свои и бациллы (или что там у него) размазал щедро. Так сказать
‘распределил равным слоем’. Нетопырь под майонезом! И ведь не рыпнешься – сама виновата.
Хотя кое-что и при этих обстоятельствах можно было записать в столбик с ‘радостями’. Во-первых,
уродец уже почти не вонял. Ну, это если сравнивать с тем, прежним, бьющим наповал амбре, которое
было до проведения ритуала, превратившего моего спутника в радужную фантосмагорию. Во-вторых,
прикосновения Алехандро оказались по-человечески тёплыми и совсем не противными. Если не
думать, конечно.
В третьих, даже если подцеплю какую-нибудь заразу от этого ходячего источника инфекции и мечты
паразитолога, есть шанс выжить. Пока ещё не угасла надежда вернуться в своё собственное,
двуногое и двурукое тело. Вряд ли травмы и болячки одного отразятся на другом. Организме, имею в
виду.
Ну, и в четвёртых... Я покосилась на горы. Они были так близко! Возможно где-то там, именно в этих
горах, смогу найти Эйара. Кровь прилила к несуществующим сейчас щекам, и я мотнула головой,
отгоняя неуместные воспоминания.
При всей своей непоследовательности, богиня наверняка не просто так мне показала воина. Она
явно была в курсе куда мы с Алехандро идём. Не удивлюсь, если и цель путешествия не была для
блондинки секретом. Может, моя задача как-то связана с этим горами и голубоглазым брюнетом? Раз
уж мучительница обмолвилась о том, что я на правильном пути?
В любом случае, найти Эйара стоило. Конечно, в этом теле о полноценном общении не могло быть
и речи. Даже найди я мужчину, так легко и жарко переступившего через все мои комплексы,
выделываться перед ним в этом вот копытном виде точно не стала бы. Глупо, бессмысленно и
унизительно.
Но угрозы богини нельзя не брать в расчёт. Окровавленная рубаха, рукоять ножа, торчащая из
груди, и слепой мёртвый взгляд убитого брюнета я не забыла. Блондинка говорила, что... Независимо
от обстоятельств, я не могу позволить, чтобы Эйар погиб. Таким грузом на совести жить нормально
просто невозможно.
Спустя минут десять горбун наконец-то поверил в реальность привалившего счастья в виде готовой
почти на всё кобылы и споро погрузил на меня нашу поклажу.
Я лежала, хотя так и подмывало смалодушничать – встать и позабыть о седоке. Нет уж! Умерла так
умерла! Если вот так менять собственные решения, и глазом моргнуть не успеешь, как маятником
заделаешься.
Когда поверх хребтины легло аккуратно сложенное вдвое одеяло, а последняя сумка устроена на
